Юридическое познание. Юридическое познание как фундаментальная категория правоведения. Основные положения, выносимые на защиту

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Гаврицкий Александр Васильевич. Судейское познание: теоретико-правовые аспекты: диссертация... кандидата юридических наук: 12.00.01 / Гаврицкий Александр Васильевич; [Место защиты: Рост. юрид. ин-т МВД РФ].- Ростов-на-Дону, 2007.- 178 с.: ил. РГБ ОД, 61 07-12/2362

Введение

Глава 1. Судейское познание: понятие и методологическая характеристика 11

1. Юридическое познание: основные подходы и интерпретации 11

2. Виды юридического познания 28

3. Судейское познание и его характеристика как процессуального познания..50

Глава 2. Судейское познание в профессиональной юридической деятельности 76

1. Познание судьей фактических обстоятельств дела 76

2. Судейское познание в процессе толкования правовых норм 93

3. Истинность судейского познания: критерии и способы достижения.... 115

Заключение 149

Литература 163

Введение к работе

Актуальность темы исследования. В правовом государстве и цивилизованном обществе решение большинства социальных конфликтов осуществляется в форме судебного спора, по итогам которого независимый и объективный судья делает вывод о правоте сторон и выносит справедливый вердикт в пользу одной из них. От его способности познать все обстоятельства дела, всесторонне и глубоко проанализировать и осмыслить доказательственную базу, представленную сторонами, юридические и фактические аспекты рассматриваемого дела зависят механизм реализации права, правосудие и доверие со стороны населения институтам судебной власти и государству в целом. Поэтому познавательная деятельность судей, являющаяся определяющим элементом судебного решения, требует теоретической и методологической разработки различных аспектов: и гносеологических, и организационно-правовых, и герменевтических, и аксиологических.

Судейское познание представляет большой интерес для теории процессуального права, которая еще находится на стадии начального развития. Процессуальные нормы играют важнейшую роль в механизме правового регулирования, выполняют задачу нормативного обеспечения правосудия в государстве, поэтому общетеоретический анализ судейского познания необходим для совершенствования нормативно-правовых актов в сфере судебного процесса.

Процесс принятия решений судьей в ходе рассмотрения различных дел независимо от отрасли материального права имеет ряд общих закономерностей, выявить которые возможно, только используя методологические возможности общей теории права. Поэтому исследование судейского познания является межотраслевым по своим методологическим принципам и понятийным формам, а его выводы могут оказаться полезными для представителей административно-процессуального, уголовно-процессуального, гражданско-процессуального, арбитражно-процессуального и других отраслей процессуального права.

В условиях современной глобализации судебная власть играет все большую роль, и вопрос признания судебного прецедента источником права

является предметом многочисленных дискуссий, участники которых в большинстве своем признают наличие элементов правотворчества и возможность судебного прецедента в частном праве. Поэтому исследование механизмов и процедур судейского познания является актуальным и для российской правовой политики.

Степень научной разработанности проблемы. Вопросы процессуального познания давно находятся в центре внимания российских и зарубежных правоведов, но исследование судейского познания предпринято лишь в единичных отраслевых исследованиях. Все работы, в которых разрабатываются вопросы судейского познания, можно разделить на несколько больших групп.

Прежде всего, следует выделить классические труды русских и зарубежных юристов, в которых рассмотрены различные вопросы теории толкования права, применения права, познания права: Е.В. Васьковского, Г.Ф. Шер-шеневича, И.А. Покровского, Г. Кельзена, Е. Эрлиха, Р. Паунда, НА Гредескула, И.А. Ильина, Л.И. Петражицкого, К. Савиньи, Р. Иеринга и др.

Следует указать работы, посвященные анализу правового познания в единстве научно-эпистемологических, технико-юридических, практических и социокультурных аспектов таких авторов, как: А.И.Овчинников, А.В. Аверин, В.М. Розин, А.Ф. Закомлистов. Среди диссертационных исследований последних лет необходимо выделить разработки проблем юридического мышления в правоприменительном аспекте Т.В. Авакян, уголовно-процессуального познания СВ. Рудаковой, В.В. Васина, арбитражно-процессуального и гражданско-процессуального познания СМ. Амосова, Е.Э. Ахпателовой и др.

Отдельно следует обратить внимание на философско-правовые, гносеологические, социально-психологические, аксиологические исследования юридического познания представителей теории государства и права: ДА Ке-римова, В.М. Сырых, В.М. Баранова, И.Г. Грязина, B.C. Нерсесянца, П.П. Баранова, В.П. Малахова, А.А. Матюхина, А.Э. Жалинского, А.Ю. Мордовцева, Н.И. Матузова, И.Н. Сенякина, В.Н. Карташова. В их работах освещены самые разнообразные проблемы судейского познания: стадии правопримени-

тельного познания, критерии его истинности, особенности правоприменительного усмотрения, толкования права, юридических фактов и других.

Вопросы методологии правопознания, а также фундаментальные разработки основных правовых категорий содержат работы: С.С. Алексеева, В.К. Бабаева, АБ. Венгерова, ВЛ Гоймана, В.П. Казимирчука, В.Н. Кудрявцева, Ю.В. Кудрявцева, Э.В. Кузнецова, В.В. Лазарева, В.В. Лапаевой, Р. Лукича, Н.И. Матузова, А. Нашиц, П.Е. Недбайло, B.C. Нерсесянца, Г.С. Остроумова, А.С. Пиголкина, П.М. Рабиновича, СВ. Полениной, А.Р. Ратинова, Ю.С Ре-шетова, А.Ф. Черданцева.

Роль правового сознания в процессах юридического познания освещается также в трудах: Ю.М. Грошевого, Э. Леви, Е.А. Лукашевой, Е.В. Назаренко, Г.С. Остроумова, И.Ф. Покровского, В.П. Сальникова, А.П. Семитко, А. Тамаша и др. Различные аспекты судебного познания, а также логическое измерение правопознания, проблемы правовой истины, интуиции, внутреннего убеждения правоприменителя разработаны в произведениях А. Барака, ЛА Ванеевой, СИ. Вильнянского, А. Герлоха, М.А. Гурвича, В. Кнаппа, СВ. Курылева, А.Б. Лисюткина, В.О. Лобовикова, В.Е. Жеребкина, АЛ. Старченко, М.С. Строговича, А.А. Эйсмана. В работах Г.М. Резника, А. Тамаша раскрываются гносеологические, логические, психологические и этические аспекты внутреннего убеждения при оценке доказательств и юридической квалификации судьей фактических обстоятельств дела. Вопросы судебного доказывания рассмотрены в работах представителей уголовно-процессуальной и гражданско-процессуальной науки: А.Ф. Клейнмана, М.К. Треушникова, Г.Л. Осокиной, К.С. Юдельсона, СВ. Курылева, А.Т. Бонер, М.С. Строговича и других.

Объектом диссертационного исследования является юридическое познание в правоприменительной деятельности, а предметом выступает судейское познание как особый вид процессуального юридического познания.

Цель диссертационного исследования заключается в теоретико-правовом анализе процессуального юридического познания судей в единстве гносеологических, нормативно-правовых, аксиологических аспектов.

Для достижения поставленной цели в диссертации ставятся и решаются следующие задачи:

проанализировать понятие и основные подходы к юридическому познанию, предложить его классификацию;

сформулировать определение и дать характеристику процессуального познания, выявить особенности отдельных видов процессуального познания;

определить судейское познание в качестве вида процессуального юридического познания, изучить его специфику;

рассмотреть познавательную деятельность судьи в процессе толкования правовых норм;

установить и охарактеризовать особенности познавательной деятельности судьи в отношении фактических обстоятельств дела, поиска истины в судебном процессе;

Дать аксиологическую характеристику судейскому познанию.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в сле
дующем:

определены основные подходы к юридическому познанию, его концептуальные интерпретации, методологические особенности;

предложена классификация юридического познания, дана характеристика процессуального познания и его видов в правоприменительном процессе;

выявлены и проанализированы свойства судейского познания, предложено его определение, проанализировано соотношение с деятельностью судьи в процессе судебного доказывания;

рассмотрены этапы и гносеологические особенности судейского доказывания, рассмотрены формы познавательной деятельности в ходе толкования правовых норм и изучения юридических фактов, фактических обстоятельств дела;

сформулированы критерии и дана характеристика истинности судейского познания, а также его принципы.

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования. В основу анализа судейского познания были положены концепции современной правовой гносеологии. Понятийный аппарат и методология теории права и философии права позволили автору выделить межотраслевые характеристики процессуальной деятельности судей, а методологические разработки процессуалистов из различных отраслей права были использованы для обобщения характерных черт судейского познания в уголовном, гражданском, арбитражном и других видах процесса. В работе также использовались наиболее распространенные подходы и принципы общетеоретических юридических исследований: формально-догматический, социологический, сравнительно-правовой, историко-культурный, антропологический, а также методы отдельных дисциплин: юридической деонтологии, герменевтики, правовой логики и юридической психологии.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Юридическое познание - это творческая деятельность субъекта правовой жизни общества, направленная на освоение социально-правовой реальности, ориентированная на получение достоверных знаний об окружающей его правовой действительности. Юридическое познание и теория познания права зависят от правовой культуры и правопонимания, от общественно-политической идеологии, от господствующих в обществе ценностей и философской картины мира. По предмету, стилю и понятийным формам юридическое познание бывает теоретическим и практическим, по субъектам юридически значимой деятельности выделяется научное, профессиональное и обыденное познание, по связи суждений - логическое и ценностное юридическое познание.

Судейское познание является профессиональным, практическим, процессуальным юридическим познанием, осуществляемым судьей в ходе судебного процесса с целью принятия справедливого решения по делу. Предметом судейского познания является социальный конфликт, решение которого предполагается осуществить на основе нормы материального и процессуального права.

Понятие «судебное познание» шире по объему понятия «судейское познание»: судебное познание складывается из коллективных усилий и познавательных действий всех участников судебного процесса: прокурора, адвоката, потерпевшего, истца, ответчика, судьи и т.п. Судебное процессуальное познание является разновидностью коллективного познания и предопределяется принципами состязательности судопроизводства и равноправием сторон, благодаря которому судебное познание строится на четком разделении функций, достигаются различные цели и принципы юридического процесса: справедливость, истинность, законность, гуманность. Наличие у каждого участника судебного познания собственной позиции по делу положительно влияет на процесс познания и поиск истины.

Принцип состязательности не ведет к исключению судьи из процесса доказывания, так как ему приходится участвовать в оценке доказательств. Судейское познание включает в себя элементы доказательственной деятельности, но значительно шире доказывания по предмету и объекту, источникам информации, методам и приемам. Доказывание является определенным этапом и способом судейского познания: во-первых, судья получает информацию и познает обстоятельства дела не только из предоставленных доказательств, и его познание имеет более широкий горизонт источников информации; во-вторых, судейское доказывание - средство, но не главная цель судейского познания (справедливое решение дела на основе познанной картины социальных отношений в конфликтном деле); в-третьих, познание начинается прежде доказывания, так как доказательства должны быть прежде познаны, осмыслены, проанализированы и проинтерпретированы.

Процесс доказывания и процесс установления юридических фактов есть различные этапы одного познавательного процесса: нормы материального права определяют познание и оценку доказательств. Обращение к юридической стороне рассматриваемого дела неизбежно при определении отно-симости доказательств и достаточности. Доказательства способствуют юри-

дическому познанию, помогают судье перейти от незнания к знанию того, что произошло в действительности в прошлом, изучать, устанавливать юридические факты, которые, будучи предусмотрены в правовой норме, оказывают влияние на интерпретацию накопленного фактического доказательственного материала.

5. Познание содержания правовых норм в ходе толкования закона
предполагает смыслоконструирующую деятельность судьи. В процессе тол
кования судье необходимо отталкиваться от конкретной ситуации, так как
каждая из них меняет толкование норм. В процессе познания оценочных по
нятий, содержащихся в правовых нормах, судья осуществляет гибкую интер
претацию, необходимую для осуществления правосудия на основе закона с уче
том конкретных обстоятельств дела. В познании оценочных понятий важными
оказываются нравственный эталон судейского познания, здравый смысл су
дьи, глубина познания обстоятельств дела, знание судьей идеологических по
зиций государственной власти, стратегии правовой политики.

6. Принцип состязательности и принципы, гарантирующие защиту
прав личности в судебном процессе, не препятствуют достижению истины и
призваны минимизировать вероятность судейской ошибки. Законодателем
сохранены полномочия по активному исследованию представленных сторо
нами доказательств. Несмотря на то, что прямого закрепления принципа объ
ективной истины в процессуальном законодательстве России нет, существу
ют нормы, косвенно указывающие на него: среди них принцип полного, все
стороннего и объективного исследования обстоятельств, имеющих значение
для дела, а также всестороннего, объективного и полного расследования.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что результаты исследования - теоретические положения и выводы - развивают и дополняют ряд разделов теории государства и права, истории правовых учений, правовой логики, отраслевых дисциплин. Рассмотренные в работе качества и характеристики судейского познания позволяют скорректировать

представление о судебном доказывании, процессуальном познании, толковании права, определить критерии и характер истины в судебном процессе и переосмыслить роль судьи в исследовании обстоятельств дела, поиске его справедливого решения.

Практическая значимость исследования определяется значением содержащихся в работе выводов, касающихся процессуального права и могущих найти практическое применение в сфере законотворческой и правоприменительной деятельности, юридического образования, правового воспитания.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения и результаты диссертации выступали предметом обсуждения на заседаниях кафедры теории и истории государства и права Ростовского юридического института МВД России. Отдельные теоретико-практические выводы работы докладывались на научных конференциях и «круглых столах». По теме диссертационного исследования автором опубликованы 7 научных статей.

Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, объединяющих шесть параграфов, заключения и списка литературы.

Юридическое познание: основные подходы и интерпретации

Познавательная деятельность давно является объектом повышенного внимания в гуманитарных науках: философии, психологии, логике. Особенно сильно проявился этот интерес в Новое время, когда научное познание достигло больших успехов в освоении природы. Именно в эту эпоху юриспруденция начинает перенимать опыт естественных наук и активно внедряет в свой методологический инструментарий наблюдение, обобщение, эксперимент, анализ, синтез, индуктивные и дедуктивные приемы мышления. Однако история теоретического осмысления правового познания началась намного раньше: еще в Древнем мире и Средние века.

В Древней Греции два мыслителя сформировали систему взглядов на процесс правового познания - Платон и Аристотель. Они сформировали два направления в философии права - рационально-идеалистическое и эмпирическое. Отдельно остановимся на их характеристиках.

Платон очень много внимания уделял вопросу получения знания о праве, обществе, социальных явлениях. Вслед за Сократом он полагал, что человек знающий никогда не совершит дурного поступка. По Платону, знание возможно не для всякого. «Философия» (буквально «любовь к мудрости») невозможна ни для того, кто уже обладает истинным знанием, ни для того, кто совсем ничего не знает. При разработке вопроса о знании и его видах Платон исходит из мысли о том, что виды знания должны соответствовать видам или сферам бытия. Для истинного понимания бытия Платон считал необходимым разрешить противоречия между двумя наметившимися в греческой мысли противоположными концепциями: элейской, утверждающей неизменность, тождественность, неподвижность истинного бытия, и геракли- товской, признающей его вечную текучесть, изменчивость и подвижность.

Истинное бытие, согласно Платону - это некие умопостигаемые и бестелесные идеи (идея - образ вещи, определяющее ее первоначало и принцип). Мир идей - мир, порождающий вещи и явления, поэтому идея выступает не только как онтологическая основа и первопричина мира явлений, но и как руководящий принцип, стандарт и образец его организации1.

Согласно Платону, чувственное восприятие не дает знания постоянного, т.е. доставляет не уверенность, а только мнение. Только понятия в том случае, если они правильно образованы, являются неизменными, и только они дают действительное знание. Понятие должно иметь объект, к которому оно относится. Этот объект не может быть идентичным объекту чувственного восприятия, он должен быть сверхчувственным объектом - идеей. Следовательно, в наших понятиях совершается познание сверхчувственного мира, а понятия являются отражением идей. Во множестве понятий отражается множество идей.

Причастность духа к миру идей при помощи понятий одновременно доказывает, согласно Платону, бессмертие души. Образование понятий в человеческом духе является актом вспоминания самих идей, которые душа созерцала до того, как она соединилась с телом. Наивысшая идея - идея блага, часто понимаемая Платоном так же, как Бог, который, будучи творцом мира (демиургом), сначала творит мировую душу как нетелесную, проникающую весь мир движущую силу. Материя сама по себе не существует; она становится действительностью, побуждаемая присутствующей в ней идеей.

Теория познания Платона была крайне актуальной с точки зрения теории естественного права. Ведь идеальное государство и идеальные законы можно спроектировать с помощью созерцания идеи государства и права, вечной и неизменной. Таким образом, идея естественного права получает гносеологическое обоснование и развивается в дальнейшем в Средние века.

Из философии познания Платона вытекает необходимость разумного закона, то есть закона, положения которого обоснованы рациональной идеей справедливости. B.C. Нерсесянц отмечает в этой связи, что подход к закону как «определению разума» стал общим местом для всей последующей рационалистической философии права. Закон должен закреплять разум не существующих, но должных отношений, то есть он должен быть идеальным. «Законы, таким образом, предстают как средство внедрения начал разума в жизнь и отношения людей, как форма посильной для людей реставрации божественного проявления»2.

Противоположными по теоретическим убеждениям являются взгляды Аристотеля. Мыслитель полагал, что врожденные идеи не могут существовать безпредметно.

В отношении к правовому познанию Аристотель был более категоричен, отказываясь давать общие формулировки правовым явлениям, поступкам, ценностям и принципам. Он указывал: «Каждое положение права или закона есть как бы общее по отношению к частному, ибо поступки многообразны, а положение - как общее - всякий раз одно»3. Поэтому формулирование понятий не входит в сферу познания.

Виды юридического познания

Познавательная деятельность в сфере права столь же многогранна, как и само право. Существуют отличия в процессе познания, вызванные различными сторонами объекта познания, приемами, методами, подходами к анализу права, открывающему все новые грани в ходе погружения в правовую реальность, постижения его новых свойств и качеств, которые зачастую формулируются интуитивно.

Существует, как минимум, две концепции познания права: позитивно-юридическая и естественно-правовая. Для первой характерен эмпиризм, материализм, логоцентризм, для второй идеализм и созерцательность, аксиоло-гичность.

Если в рамках юридического позитивизма, как мы уже говорили выше, внимание сконцентрировано на формально-догматическом материале, то в границах естественно-правовой теории познание протекает в рамках изучения ценности права и его идеала.

С точки зрения предмета познания, правовое познание делится на общетеоретическое, направленное на выяснение сущности права, на формулирование его понятия, основных признаков и форм, видов и ценностей, и на практическое познание права, предметом которого является социальная жизнь, рассматриваемая сквозь призму нормативно-правовых велений. Объектом и первого, и второго выступает правовая жизнь общества, но предметы, исследовательские задачи и принципы анализа, наконец, подходы у них различные. Например, научное юридическое исследование является всегда общетеоретическим, даже в том случае, когда речь идет об отраслевом или прикладном характере работы. Познание судьей фактической стороны дела, толкование им нормативных актов - безусловно практическое познание, цель которого - применить нормы права, решить социальный конфликт, установить права и обязанности сторон и т.д.

Наконец, целью процесса юридического познания являются не просто знания об окружающем мире, но знания об идеале. Познавая мир права, ученый невольно отталкивается от субъективного представления о правовом идеале, так как он - не сторонний наблюдатель, а участник всех общественных процессов. Ценность справедливости для него так же важна, как и для других представителей общества - ведь ему не безразличен дом (общество) в котором он живет. Также ценность справедливости важна и для практических работников, правоприменителей. Понимание ценности справедливости в конкретной ситуации способствует принятию справедливого правоприменительного решения.

Если говорить о дисциплинарном анализе познания права, то здесь следует признать, на наш взгляд, что процесс познания права является предметом метатеории права, то есть философии права. Философия права - наука о правовых ценностях, о правовом идеале и о методах познания права. Познание методов осмысления сущности права, или гносеология права, является важной частью философско-правового знания. «Предметом "философии права" оказывается, - отмечает методолог И.Грязин, - в первую очередь (но не только) процесс познания, приводящий к возникновению, развитию и отвержению юридических формул...»28. Юридические формулы являются материальными формами правового познания. Познание «мышления о праве» в его взаимосвязи с объективной реальностью и составляет, по мнению автора, предмет предлагаемой им философии права29. «Философия права - отмечает И. Грязин, - не содержит в себе знания о государстве и праве, а содержит знание об их знании, точнее о формах, типах этого знания»

Автор прав в том, что считает знание и познание права предметами фи-лософско-правового познания. Форма и содержание, точнее их соотношение, и для права, и для мышления представляют собой «две стороны одной медали». Правовое познание и мышление, как и любая другая форма мышления -явление, в котором содержание детерминирует его формальные признаки и закономерности протекания. «Форма и содержание - это одно образование, одно целое, но внутренне различающееся в разных связях: содержание, абстрагируемое познанием из предметов действительности и зависящее от характера их свойств и отношений, составляет вместе с ними (т.е. взятое со стороны этих предметов) объективную основу формального процесса мысли»31. Поэтому существует своя особая специфика процесса познания права, определяемая особенностями данного социального явления.

В философско-правовом исследовании B.C. Нерсесянца обращается внимание на то, что теоретические проблемы познания права входят в предмет правовой гносеологии. Ее основная задача состоит в изучении предпосылок и условий достоверного познания права, в достижении истинного знания о праве и правовых явлениях32. Автор считает, что в рамках освящаемой в данной работе концепции философии права существуют две различные концепции правовой гносеологии, вытекающие из двух противоположных типов правопонимания. В рамках первой концепции, называемой им юридической гносеологией, путь познания приводит к различению естественного и позитивного права в качестве мыслительной предпосылки и исходной познавательной схемы. Кроме того, эта концепция выступает как необходимая гносеологическая модель теоретического постижения и выражения знания и истины о законе (позитивном праве) в виде определенного понятия права (естественного права, идеи права, правильного права и т.д.).

Познание судьей фактических обстоятельств дела

Судейское познание можно рассмотреть по традиционной схеме стадиальности правоприменительного процесса. Как известно, в юридической литературе процесс применения права раскладывается на ряд стадий. С.С. Алексеев пишет: «Логически не только возможно, но и необходимо подразделить правоприменительную деятельность на отдельные стадии, что позволяет обстоятельнее рассмотреть процесс применения права...»"9. Ученый полагал, что, несмотря на неразрывную связь, установление фактов и выбор, нормы находятся в разных плоскостях правоприменительных действий120.

Следует отметить, что стадиальность правоприменительного процесса всегда была в центре дискуссий. Многие ученые считали, что установление фактической и юридической основы дела - единый процесс, и отдельные действия, совершаемые в процессе применения права, «очень близки друг другу, взаимно переплетаются и обусловливают друг друга»121. Признавалось, что на практике применение норм представляет собой неразделимый на стадии процесс постоянного обращения то к фактам, то к норме.

И.Я. Дюрягин считал, что выделение стадий отражает "логическую по-следовательность правоприменительного процесса" . Подобная позиция остается доминирующей и в современной литературе. Иное мнение было у П.Е. Недбайло, который писал, что установление фактов и выбор нормы -«это одновременный акт, одна, единая и исходная стадия процесса примене-ния правовых норм» . Правда, при этом он считал возможным говорить о том, что «фактически» процесс применения начинается с установления фактов, требующих правового решения, а «логически» - с выбора нормы, в соответствии с которой квалифицируются факты124.

Современный исследователь правоприменительного мышления А.И. Овчинников считает, что процесс применения нормы к конкретному случаю представляет собой «замкнутый», логически порочный круг. Ученый задается вопросом: Как можно, применяя норму права, отталкиваться от фактических обстоятельств дела, если фактический состав описан в норме права? Круг фактов может быть правильно установлен лишь тогда, когда известно их юридическое значение, то есть тогда, когда правовая норма уже выбрана. Но выбор нормы должен производиться на основе фактических обстоятельств дела.

Многие ученые также обращают внимание на юридическую основу установления фактов. «Фактические обстоятельства, подлежащие установлению, берутся в связи с нормами права, правовым регулированием. Поэтому к обстоятельствам дела относятся не все абсолютно факты..., а лишь те из них, которые имеют значение для дела»123, - подчеркивает С.С. Алексеев. Аналогично высказывается и В.В. Лазарев: «Основанием правоприменительной деятельности и одновременно предметом ее первой стадии являются юридические факты или целые юридические составы... В каждом случае всегда возникает вопрос, какие обстоятельства нужно устанавливать, а какие не следует» .

Для того, чтобы правовую оценку не исключать из процесса установления фактических обстоятельств дела, было изобретено понятие «ориентировочная квалификация». Ориентировочная квалификация, по мнению В.В. Лазарева, осуществляется уже в самом начале установления фактических обстоятельств дела, так как в противном случае установление фактиче-ской основы дела проводилось бы вслепую. На это суждение возражает А.И. Овчинников: квалификация предполагает уяснение нормы, которая не может одновременно не быть конкретизацией, так как каждая норма - это множество аналогичных ситуаций, и для вхождения в это множество необходим конкретный казус. Ученый делает вывод, что уяснение нормы предполагает ее одновременное применение. Для того чтобы из всей системы действующих норм судье выбрать нужную ему, он все же должен сопоставить весь свой опыт с новым казусом, что уже предполагает и предопределяет анализ последнего.

Познание фактов настоящего и прошлого происходит в ходе непрерывного обращения судьи к правовым нормам, в гипотезах которых присутствует тот или иной юридический факт. «Познание в ходе предварительного расследования и судебного разбирательства предстает как развивающийся процесс, состоящий из ряда умственных и практических действий при их постоянном взаимопроникновении, когда каждая мыслительная операция подвергается практической проверке, а результаты практических действий осмысливаются и включаются в познавательную деятельность» .

Судейское познание в процессе толкования правовых норм

Толкование правовых норм является процессом познания их смысла и составляет одну из основных задач судьи наряду с установлением фактических обстоятельств дела. Толкование норм, рассматриваемое как познание, предполагает обращение к существующим гносеологическим концепциям в сфере социальных норм.

В настоящее время большинство ученых под толкованием права понимают интеллектуально-волевую деятельность по уяснению и разъяснению смысла норм права в целях их наиболее правильной реализации150. В отечественной теории права понятие «толкование права» традиционно рассматривается и как процесс уяснения или индивидуального познания смысла норм, и как процесс разъяснения смысла правых норм или изложение понятого смысла другим. Считается, что необходимость в толковании обусловлена тем, что нормы имеют общий и абстрактный характер, а применяются к конкретным фактам, ситуациям, и без него не обойтись в процессе реализации правовых норм.

Процесс уяснения смысла правовых норм предполагает установление содержания норм права путем выявления и постижения значений и смысла терминов и выражений, заключенных в законах. Разъяснение - деятельность по изложению и доведению до сведения других лиц познанного смысла права. Разъяснение реализуется в форме акта толкования права.

Чтение текста нормы может рассматриваться как процесс познания нормы. Современные ученые по-разному понимают гносеологию толкования права.

Согласно первой концепции, процесс познания норм права носит отражательный характер. Назовем ее «отражательной». Ее основным признаком является то, что толкователь занимается познанием-отражением замысла законодателя. Основа данной концепции - гносеологические теории эпохи модерна. В классической (модернистской) философии и теории познания, фундамент которой был заложен еще в Новое время, процесс познания рассматривался как созерцание, отражение объективной действительности, развивающейся по независящим от индивида абсолютным и неизменным законам. Задача познающего - найти методы, которые адекватны познаваемому объекту, и устранить все субъективные «помехи» на пути отражения.

Одним из ярких представителей «отражательной» концепции, повторимся, все еще доминирующей в теории права, является А.Ф. Черданцев, который прямо указывает философско-методологические основы рассмотренной и всесторонне описанной им классической теории толкования: «Фило-софско-методологической основой толкования как разновидности познания, мышления выступает теория отражения»151. С.С. Алексеев также пишет: «Толкование как один из моментов научного познания исходит из марксистско-ленинской теории отражения»132.

Теория отражения основана на диалектико-материалистическом подходе к познанию мира. Право в его понимании является надстроечным явлением и объективно потому, что его содержание обусловлено экономическим базисом, общественным бытием153. Однако в современной философии науки давно осуществлен пересмотр классических гносеологических аксиом и предложены новые взгляды на природу познания человеком окружающего мира.

Прежде всего, современная теория познания отказалась от противопоставления субъекта и объекта: оказалось, что объект конструируется субъектом. Выяснилось, что социальная реальность конструируется в процессе осмысления и понимания человеком своей жизни в обществе. Текст нормативного акта является фрагментом этой социальной реальности, сотканной из бесконечно разнообразных человеческих связей и отношений. И познание текста также является конструированием его смысловых связей.

В своей монографии А.И. Овчинников глубоко рассмотрел проблемы новых подходов к теории толкования права, выделив концепцию юридической герменевтики в качестве наиболее перспективной. Автор показал, что если ранее считалось необходимым установление того, что хотел сказать в тексте законодатель, то теперь эта задача видится не решаемой в принципе. Процесс интерпретации правовой нормы является творческим, и, по сути, правоприменитель, выступая «созаконодателем», создает новую норму, осуществляя акт подведения общей нормы и конкретного случая15 . Процесс интерпретации требует особенной «способности суждения», практического силлогизма, предполагающего творческое решение.

Таким образом, если, согласно первой (отражательной) концепции, с глубокой древности и до сегодняшнего дня процесс толкования правовой нормы рассматривается как процесс установления замысла автора - законодателя, а суть толкования обнаруживается в том, чтобы познать, выявить и тем самым установить смысл и содержание, которые заключены в нормативных юридических предписаниях, то, согласно второй концепции (назовем ее конструктивистской), смысл закона конструируется в процесс осмысления текста. Именно вторая теория объясняет многие наблюдения судей и правоведов о характере толкования права.

Обращаясь к содержанию и особенностям познания в деятельности юриста, мы обязаны обратить внимание читателя на тот факт, что логика развития форм познания у юриста иная, нежели у естествоиспытателя. Для естествоиспытателя логика развития личностного познания может быть представлена в такой структуре:

(a-s)-A(s)-(A + S)-S(A),

где а – неразвитый анализ; А – развитый анализ; 5 – неразвитый синтез; S – развитый синтез.

А для познания юриста логика развития личностного познания может быть представлена в следующей структуре:

(s-a)-S(a)-(S+A)-A(S).

Юристу чаще приходится мыслить абстрактно, обдумывать факты, вычислять и сопоставлять и реже иметь дело с конкретными приборами. Более того, "модель", план разработанного юристом действия необходимо будет осуществлять через и посредством речи.

Юрист преобразует в большей степени не совсем ясные требования клиента в чёткие и однозначные образы, программы, модели. При этом он использует наработанные юридическим сообществом процедуры в соответствии с принятым регламентом.

Познание в деятельности юристов, наряду с гносеологическими актами, включает в себя ещё и процессы понимания , интерпретации и объяснения. В совокупности всех этих актов и процессов юрист приобретает знания о сути исследуемого предмета, выявляет его моральную и ценностную значимость, которые позволяют ему принимать квалифицированные решения и успешно реализовывать свой психофизиологический и интеллектуальный потенциал.

Так что же собой представляют эти акты и процессы? Рассмотрим их содержание.

В материалистической философии "формула" процесса познания какого-то предмета человеком, или коллективным субъектом познания, такова: от живого созерцания к абстрактному мышлению и потом – к практике.

Схематично это можно представить следующим образом:

Условные обозначения:

Фд – факты действительности, выделяемые субъектом из изучаемой среды, сведения об интересуемом его предмете;

Пм/Стм – парадигма или стиль мышления субъекта, существующий в обществе и принятый субъектом, который предопределяет выделение им из среды сведений об интересующем предмете в их качественности и "переводе" фактов действительности в факты научные: понятия, категории, суждения;

Фн – факты научные, понятия или суждения, отражающие Фд и служащие субъекту средством соотнесения имеющихся знаний об интересующем его предмете с теми, которые требуется узнать об этом предмете, и со своим мировоззренческим потенциалом;

З/П – "задача" или "проблема": уровень познавательной ситуации как форма выражения возможностей субъекта по разрешению несоответствий между имеющимися знаниями об интересующем субъекта предмете, требуемыми знаниями и своими возможностями;

В/Г – версия или гипотеза: предлагаемый субъектом вариант разрешения возникших противоречий между своими возможностями и требуемыми знаниями;

Р/Д – решение задачи или разрешение проблемы;

Т/М – результат в виде или теории, или модели, позволяющий найти ответ на разрешение противоречия между известным и искомым знанием о предмете исследования.

Что же касается познавательной деятельности юриста, то его процесс познания имеет свои особенности , которые обязывают философию права эти особенности "перевести" в разряд методологии и методики исследования, а также в соответствующий перечень приёмов и правил познавательно-исследовательской деятельности.

Особенности познания юриста состоят в том, что, во-первых, объект познания и предметная область познания включают в себя как естественные, природные компоненты, так и искусственные, наполненные замыслом и смыслом человеческого "творения". И в этом сочетании естественного и искусственного юристу, при познании данных объектов, требуется использовать понимание, интерпретацию и объяснение, прежде чем приступить к выявлению сущности предмета исследования.

Во-вторых, обусловливают процесс познания юриста такие черты предмета исследования, как "невозможность" повторения результата как предмета исследования, а также ситуативность и динамичность самого процесса исследования.

В-третьих, особенным является и то, что исследование юриста включает в себя не только движение к сущности предмета исследования, но и конструирование предмета, воссоздание процесса, который фактически не может быть точно воспроизведён.

В-четвёртых, процесс исследования юриста завершается принятием решения, которое, являясь формой познавательной деятельности, определяет судьбы людей и самого юриста в частности.

Начинается познание юриста с выявления фактов действительности, которые включены в общественную практику, но имеют специфическое содержание, ибо так или иначе связаны с правом, с законом.

Практика в конкретном случае для юриста – это реальное изучаемое место деяния или уже "описанное" кем-то и представленное юристу. Оно может быть представлено в виде: фотографий; видеоряда; звукового ряда; заключений экспертов; показаний свидетелей, зафиксированных специалистом; запротоколированные, в выбранной системе координат отсчёта, фрагменты совершенного деяния.

Проведя процедуру изучения этого деяния (практики), юрист опять возвращается к ней и объясняет и себе и другим "как данное деяние совершалось", "как было на самом деле".

На каждом этапе этого процесса у юриста, с учётом его интеллекта, опыта, "наработанных" умений и навыков, могут возникать познавательные трудности или сложности. Естественно, чтобы их преодолеть, разрешить проблему или решить задачу, нужно руководствоваться определенной совокупностью познавательных регулятивов. И очевидно, что их состав и содержательное наполнение будут предопределяться конкретными познавательными ситуациями.

Познавательная ситуация – это содержательная характеристика процесса изучения субъектом какого-то объекта. В её структуру входят несколько элементов: "искомое"; возможности субъекта познать искомое; показатель степени обобщенности разрешаемых противоречий.

Возникает познавательная ситуация в процессе изучения социальных образований при практически-мысленном взаимодействии субъекта познания и объекта отражения.

Искомое всегда характеризуется определенной мерой обобщения. Показатель степени обобщенности является характеристикой познавательной ситуации и величиной, определяющей возможности субъекта познания выявить неизвестное в объекте изучения.

Само искомое может отражать различные признаки (черты, свойства) интересующего нас предмета исследования. К ним можно отнести: а) основные закономерности существования и развития рассматриваемых социальных явлений и процессов, их виды и типы; б) средства, инструментарий, используемые в этих социальных процессах и явлениях их субъектами для достижения своих целей; в) пути, способы, условия, формы, приемы, используемые субъектами для реализации своих интересов.

Данные признаки определяют три основных типа познавательных ситуаций, которые обусловлены содержанием общественных отношений. Они же позволяют конкретно выделить основные направления изучения социальных образований и, что для нас наиболее интересно, содержание регулятивов изучения социальных явлений и процессов.

Рассмотрим выделенные типы познавательных ситуаций, которые позволят нам определить основные компоненты методики.

Первый тип познавательных ситуаций – это те ситуации, которые включают в качестве искомого закономерности возникновения и существования социальных образований, явлений и процессов.

Характерным для данного типа познавательных ситуаций является то, что искомое и есть сущность социального образования. Более того, изучение таких предметов юристами совпадает с интересами руководства правоохранительных органов. Очевидно, что власть стремится знать сущностные связи и отношения таких социальных образований, которые могут дать ей реальную возможность оставаться властью в полном смысле этого слова.

Для юриста результаты раскрытия этого типа познавательных ситуаций служат основой для разработки программ и планов предупреждения и даже искоренения таких процессов в жизни общества.

Второй тип познавательных ситуаций – это ситуации, где на основе рассмотрения реального процесса, явления, образования необходимо определить средства, инструментарий их совершения или создания.

Характерным для искомого в данном типе познавательных ситуаций является определенность граничных условий и неопределенность оптимальных преобразований от начальной до конечной ситуации.

Например, никто не будет отрицать и тем более исключать необходимость разрешения социальных конфликтов мирным путем. Это так называемая определенность граничных условий. Но всегда ли разрешение конфликтов мирным путем является оптимальным и эффективным способом достижения цели? На это однозначно ответить вряд ли кто сможет. Вот это и есть неопределенность преобразований, которая может наличествовать в социальных образованиях.

Третьим типом познавательных ситуаций являются такие ситуации, где искомым выступают пути, способы, условия, формы и приемы осуществления изучаемого процесса, явления, образования.

Результатом познания в данном случае выступает формулирование "алгоритма" действий какого-то субъекта или субъектов, которые позволили создать реально изучаемый процесс, явление, реальное образование.

Рассмотренные познавательные ситуации позволяют определить и выделить три критерия для обоснования выбора методов изучения интересующего юриста предмета, а также и методики его же изучения.

Первый критерий – это объем, "широта" общественных отношений, которые предопределяют варианты и содержание элементов методики. Не только многообразие, но и развитость общественных отношений требует соответствующего набора методических регулятивов.

Второй критерий – степень обобщенности разрешаемых противоречий, которые обусловливают иерархию методических регулятивов в структуре методики, их взаимозависимость. Мера разрешения противоречий в социальных образованиях имплицитно вплетается в динамику использования субъектом методических регулятивов.

Третий критерий – характер связи общественной деятельности, имеющей место в социальных образованиях, и социального познания как элемента этой деятельности. Данный критерий позволяет связать конкретную методику изучения явлений, процессов, социальных образований с деятельностью юриста и придать методике необходимую динамику её применимости.

Таким образом, рассмотренные нами типы познавательных ситуаций и критерии выделения методических регулятивов позволяют утверждать, что методика создается строго в соответствии с содержанием предмета изучения, а также характером практической деятельности юриста, реальными задачами, которые ему предстоит решать, а также выработанными наукой и юридической практикой регулятивами познания и практики.

В целом же создание методологии и методики исследования предметов, относящихся к интересам юриста, может быть основано на процедуре "сущностных срезов".

Методология исследования объектов юристом – это обусловленная предметом исследования совокупность методологических регулятивов, которые позволяют ему с наибольшим эффектом и с наименьшими потерями уяснить суть и содержание объекта, осуществить его оценку и классификацию, сформулировать предложения и рекомендации прикладного характера в интересах политического руководства страны.

Так какие же регулятивы входят в содержание методологии анализа и оценки социальных явлений и процессов?

Основным методом, который обусловливает процесс познания юриста, является системно-деятельностный метод. Он определяет характер процесса организации исследования, а также содержание самого процесса исследования конкретного объекта и его предметной области юристом. Практически данный метод воплощается в законообразной системе принципов, правил и приёмов.

Сам же системно-деятельностный метод выполняет ещё и свойственные только ему функции. Во-первых, системнодеятельностный метод ориентирует юриста на поиск и выявление противоречий в объекте исследования. Противоречия, как внутренний источник, по своей сути определяют и обусловливают все изменения в любых социальных образованиях. Следование логике поиска противоречий ограждает любого специалиста от субъективного произвола в подборе и объяснении фактов, от односторонности. Во-вторых, данный метод рекомендует юристу осуществить два взаимосвязанных, но относительно самостоятельных этапа познавательной деятельности: эмпирический и теоретический. В-третьих, системно-деятельностный метод предполагает использование в организации процесса исследования следующих принципов: системности; деятельностного подхода; субъектоцентризма; соответствие средств познания трудностям познавательных ситуаций.

Рассмотрим некоторые регулятивы, которые в современной научной и философской литературе прописаны не совсем четко.

Принцип деятельности. Это один из методологических регулятивов, который определяет содержание и структуру процесса изучения социальных образований.

Он ориентирует юриста на то, чтобы процесс изучения объекта представлял собой подготовленный вид познавательной деятельности с активным воздействием на предмет исследования.

Принцип деятельности определяет условия организации процесса исследования, которые можно сформулировать следующим образом: а) определенность исследуемого социального образования; б) наличие функционирующей эффективной структуры сбора, классификации и обобщения информации об интересующем юриста социальном образовании; в) высокий уровень развития социальных теорий, которые могут быть использованы юристом для обоснования сведений об интересующем объекте; г) наличие исследовательского инструментария.

Кроме выделенных условий этот регулятив содержит в себе и требования к юристу, который обязан по своему культурному уровню соответствовать решаемым задачам, а также быть принципиально готовым к преодолению познавательнопсихологических барьеров в выявлении сущности исследуемого объекта.

Особенность изучения социальных образований состоит и в том, что специалисту предстоит проникать в такие "неочевидные" явления, углубляться в такие далекие от наглядности и не представляемые с помощью традиционных образов связи, что путь к чувственно фиксируемым формам и явлениям опосредуется огромным количеством промежуточных звеньев.

Эту специфику СДМ отражает в принципе субъектоцен- тризма.

Принцип субъектоцентризма – это методологический регулятив, который ориентирует юриста, решившегося изучать социальные образования, на формирование у себя соответствующих мировоззренческих знаний и методологических навыков и умений, обусловленных этим объектом.

Надо помнить, что каждый из нас имеет "свою" готовность к обобщениям. И это вполне очевидно, и в этом нет ничего страшного как для каждого из нас, так и для жизни общества. А вот когда нам потребуется что-то исследовать, мы должны знать, что выяснение сути и содержания того или иного социального образования, его функционирования потребует от нас соответствующей подготовки.

Основатель кибернетики Н. Винер в свое время очень точно подметил, что для решения первосортной научной проблемы необходима такая же личность. А если стремиться быстро решить ее большим количеством ученых, то от этого больше будет вреда, чем пользы .

Другими словами, принцип субъектоцентризма имеет свою объективную основу и субъективную психолого-мировоззренческую направленность, так как организация процесса исследования социальных образований тесно связана с познавательно-психологическим барьером. В преодолении познавательно-психологического барьера, который возникает перед юристом в процессе изучения им конкретного социального образования, и заключена сама суть требований к субъекту, к его дарованию и интеллектуальному потенциалу.

Готовность преодолеть барьер выводится самим юристом из сопоставления палитры проявлений социального образования, и своими возможностями дает начало творческому поиску, психологически детерминирует его познавательную и специальную юридическую деятельность возможностью достижения успеха.

Следующим регулятивом, который обусловливает содержание процесса изучения социальных образований благодаря системно-деятельностному методу, является принцип соответствия форм познания реальным фактам социальных образований.

Он ориентирует организаторов и исполнителей процесса изучения социальных образований на использование только тех средств и способов, которые соответствуют сути и содержанию объекта познания. Данный регулятив требует, чтобы юрист имел не только достаточно высокую мировоззренческую и методологическую культуру, но и определенный опыт, волю. Все они вместе и позволят ему выбрать соответствующие формы изучения объекта.

Следует сразу же оговориться, что требования данного принципа невозможно жестко формализовать. С одной стороны, признаки объекта изучения во времени и в ситуации – изменяемы. С другой – человек – это творческое существо. Творчество по своей природе никогда не бывает линейно определенным. Именно поэтому данный регулятив обозначает только характер поля познания. Смысл его заключен в следующем суждении: содержание и структура процесса познания обязаны быть такими, чтобы связь между объектом и способами его исследования, между силами, средствами и временем, отведенным на достижение цели, была бы принципиально разрешимой.

В-четвёртых, системно-деятельностный метод обусловливает также содержание познавательной деятельности конкретного специалиста, непосредственно участвующего в изучении социальных образований. К ним следует отнести следующие принципы: наблюдаемости; конкретно-исторического подхода; объективности и реалистичности познавательного подхода; единство социального и логико-гносеологического анализа; гносеологической достаточности.

Рассмотрим содержание принципов, которые также в методологической литературе не чётко прописаны.

Принцип наблюдаемости. Этот методологический регулятив выражает качественную характеристику всеобщей связи сущности и явления. Руководствуясь им, юрист ориентирует свои усилия в первую очередь не просто на сборе сведений об изучаемом объекте, а только на тех признаках, которые реально могут быть идентифицированы как адекватно отражающие суть объекта в его проявлениях.

Юрист в соответствии с данным регулятивом обязан выделить в социальном образовании ряд уровней познаваемых фрагментов: а) реально познаваемые фрагменты; б) возможно изучаемые; в) принципиально исследуемые; г) принципиально не исследуемые; д) не исследуемые.

Каждый из фрагментов имеет свой инструментарий изучения, и поэтому их познавательная классификация позволит юристу определиться с планом и временем своей работы. Главное, данный регулятив категорически запрещает вводить в познавательный анализ те фрагменты, которые относятся, на данном этапе развития науки и конкретных условий изучения объекта, к не исследуемым. Например, на сегодня, с учетом вышеназванных условий, нельзя истинно сформулировать "линейную" зависимость между причиной и следствием в общественном развитии. Связано это с тем, что наряду с объективными предпосылками, обусловливающими череду событий, существует фактор субъективный, случайный. Именно поэтому мы можем прогнозировать только "поле" ожидаемых результатов.

Принцип объективности и реалистичности познавательного подхода. Как регулятив, обусловливающий действия юриста, он ориентирует, при формулировании обобщений, не выдавать желаемое за действительное, исключать из познания как пессимизм, так и необоснованный оптимизм.

Так как объектами изучения юриста выступают результаты деятельности людей, социальные образования, то ему следует:

• – четко различать материальные связи и мыслимые отношения;
• – конкретно определить объективные основания и субъективные факторы;
• – признавать материальные факторы в качестве определяющих, но непосредственно связанных с духовными и идеологическими отношениями;
• – рассматривать социальные образования только в непосредственной связи с развитием общества, обстановкой в стране.

Следование этому принципу позволит юристам реально отразить конкретное социальное образование, а не "наполнить" какую-то идею "нужным" обоснованием. Конечно, исключить личностный компонент в изучении социальных явлений и процессов трудно, но выполнение юристом исследовательских процедур, заключенных в рассмотренном нами регулятиве, позволит ему субъективное свести к минимуму.

Принцип единства социального и логико-гносеологического анализа ориентирует юриста на рассмотрение социальных образований как на результат материализации человеческих представлений, интересов, программ и планов. И если личность есть продукт взаимосвязанного действия индивидуального и социального, то и продукт личности не может быть вне рамок результатов его мышления и деятельности.

Требования этого регулятива достаточно просты и понятны для любого, кто обращается к анализу социальных образований. Их можно сформулировать следующим образом: причина и источник социального развития в противоречиях; "потенциал" противоправных деяний заключен не только в социальной и психологической природе человека, но в противоречиях бытия человека; единство социального и логико-гносеологического представляет собой не единение этих сторон бытия и познавательных подходов, а реальное несовпадение сторон жизни, которое возможно реализовать, а значит, и раскрыть суть образования только в условиях их единения.

Рассмотреть в единстве – это значит в полиаспектном образовании выделить определяющую компоненту, обусловливающую развитие социальных явлений и процессов, определить субординирующую иерархию причин развития, отразить все это в понятиях и категориях правоведения, сделать выводы и рекомендации для соответствующих правоохранительных органов.

Самое главное требование данного регулятива к юристу состоит в том, чтобы он выделил в социальном образовании то, что является в его развитии законообразным, а что – случайным, что есть "продукт" разрешения социальных противоречий, а что – результат материализации помыслов человека, его мышления.

После этого у юриста появляется уверенность, что разнопорядковые знания не свалены в кучу. Становится возможным правильный синтез познанных элементов и создание системно цельного представления об изучаемом образовании.

Принцип гносеологической (познавательной) достаточности ориентирует юриста на определение оптимального количества познавательных актов и процедур, которые позволят ему выявить суть и содержание рассматриваемого социального образования и сформулировать необходимые выводы в форме суждений.

Следует вспомнить, что каждое социальное образование для конкретного сотрудника, обладающего интеллектом и методологической культурой, характеризуется своей сложностью и трудностью. И для того чтобы получить истинные знания об объекте, одному потребуется решить задачу, по определенному, ему уже известному алгоритму, а другому – разрешить проблему. Вот это условие и диктует количество познавательных актов для конкретного юриста.

Используемые юристами в единстве принципы организации процесса изучения социальных образований и те, которые обусловливают познавательные процедуры юриста, очертят гносеологическое пространство его поисков, укажут ему направление изучения его объектов, определят его конкретные шаги к достижению цели.

В-пятых, системно-деятельностный метод ориентирует юриста на осуществление следующих действий и операций, а также этапов по изучению конкретного предмета. Например, на первом этапе, его называют эмпирическим, рекомендуется осуществить следующие познавательные действия:

• 1. Поиск информации об изучаемом объекте. Искомая информация обязана раскрыть существенные и отличительные признаки объекта, который интересует юриста. Осуществляется данная процедура посредством реализации предварительно сформулированных нескольких версий или гипотез. Они позволяют соединить, путем сравнений и сопоставлений, уже изученные объекты с изучаемыми, известное и неизвестное об интересующем юриста предмете. И вот здесь возможны ошибки и просчеты. Как свидетельствует опыт, юристами нередко сравнение подменяется сопоставлением. Если первую процедуру можно осуществлять только для объектов сходных в существенных и отличительных признаках, то вторая – применима для любых объектов. Эти процедуры ни в коем случае нельзя сознательно смешивать.
• 2. Первичное изучение собранной информации, её группировка, выделение в ней общих, повторяющихся признаков, раскрывающих существенные и отличительные черты изучаемого предмета.
• 3. Уточнение и корректировка первичного представления об изучаемом предмете, установление координирующих и субординирующих связей между компонентами собранной информации на основе опроса специалистов и по аналогии.
• 4. Описание изучаемого предмета и классификация элементов, связей и отношений, выражающих его суть и содержание, оценка устойчивых и изменчивых компонентов в структуре предмета изучения.
• 5. Формулирование первичных выводов о сущности изучаемого предмета, выделение его классификационных признаков и рекомендация по дальнейшему его изучению.

Таковы познавательные действия первого этапа изучения предмета, который интересует юриста. После его завершения мы можем выявить только первичные закономерные связи между элементами изучаемого объекта, тенденцию воздействия условий и субъективных факторов на объект, форму и внешнее проявление объекта в реальных ситуациях. И этого может оказаться вполне достаточно, чтобы выполнить определенную исследовательскую программу или социальный заказ.

Если же перед юристом будет поставлена задача определения устойчивых причинно-следственных связей между условиями, вызвавшими конкретное правонарушение или другое социальное действие, и выявленными признаками данного правонарушения, то ему потребуется осуществить ряд познавательных действий, которые присущи теоретическому этапу изучения предметов в юридической деятельности.

На этом этапе потребуется:

• 1. Осуществить обобщение полученных сведений об изучаемом объекте, с чётким выделением его существенных и отличительных признаков.
• 2. Проделать процедуру сравнения по выделенным существенным и отличительным признакам, объекта изучения с аналогичными объектами, с целью выявления возможных функциональных воздействий условий на объект и самого объекта на условия, в которых он существует.
• 3. Синтезировать выявленные функциональные связи, направив свои усилия на выявление устойчивой причинно-следственной зависимости между причинами, вызвавшими появление изучаемого юристом "объекта", с его предметной областью, а также выявленными признаками, характеризующими изучаемый "объект".
• 4. "Подвести" выявленные причинно-следственные связи, обусловливающие появление "объекта" изучения, характерные его черты под нормативно-правовые документы, под закон.
• 5. Провести мысленный эксперимент , позволяющий представить последствия для виновных после принятия решения по данному "случаю". Определить "поле" возможных ожиданий такого решения.
• 6. Сформулировать конкретные выводы и рекомендации "руководству", как прогноз об ожидаемых последствиях, и мерах, механизме минимизации негативных последствий для себя, близких, организации.
• 7. Определить меры и способы коррекции своей познавательной и практической деятельности в дальнейшем, чтобы оптимизировать свою познавательную деятельность, сделать её более эффективной.

Как видим, методология изучения предметов, значимых для юриста в его практической деятельности, является самостоятельным типом методологии междисциплинарного комплексного исследования. Она отличается большой динамичностью. Её регулятивы изменяются, наполняются новым содержанием в зависимости от уровня развития науки и практики, практики юридической деятельности в частности.

Регулятивы рассмотренной методологии носят в большей степени нормативно-предписывающий характер. Руководствуясь ими, можно будет определить направление процесса изменений в тех объектах, которые представляют интерес для юриста. Они позволяют также выявить тенденции изменений в социальных образованиях, сформулировать конкретные рекомендации прикладного характера.

Чтобы перевести методологические требования в разряд технологических процедур, необходимо методологию "сузить" до уровня конкретного алгоритма изучения объектов из практики юридической деятельности, до методики.

А что же собой представляет конкретная методика познавательной деятельности юриста? Среди специалистов в области методологии науки, в том числе и юридических наук, до сих пор ещё существуют различные толкования понятия "методика". Её соотносят и с "техникой исследования", и с "технологией преобразований", и с "логикой познания". Вариантов сравнений много. Большинство из них включают в себя стремление как бы конкретизировать "простор" возможностей, которые предоставляет методология для исследователя и для практики. В этом русле понимают методику и многие из тех, кто читает эту работу. Очевидно, нет достаточных оснований исключать наличие элементов истинного знания в таких выводах. Не более того.

Но давайте посмотрим на процесс изучения юристом социальных образований как бы со стороны. В нём можно выделить два "потока" сигналов, два относительно самостоятельных направления движения воздействия. Первый "поток" сигналов – это направленное воздействие юриста на инте- ресуемей его предмет. Другой "поток" – это действие социальных объектов на самого юриста. Мы не можем исключать из рассмотрения тот факт, что социальные образования без активного воздействия субъекта познания сами "излучают" сигналы о самих себя. На них надо только "настроиться" или их надо только инициировать. Помочь юристу в этом деле может только конкретная методика изучения социальных феноменов. Она является, если говорить проще, средством, обеспечивающим субъекту оптимальное взаимодействие этих потоков сигналов. Помимо того, что она как бы "сужает" поле проявления регулятивов методологии, методика исполняет роль "настройщика", обеспечивая созвучие "двух струн" движения сигналов в единую "мелодию", раскрывающую истинную природу объекта, т.е. изучаемого юристом социального образования.

Методика – это взаимосвязанная система правил, приемов, форм и принципов осуществления субъектом познавательных или практических операций и действий , которая позволяет ему максимально возможно, при достигнутом уровне развития науки и практики, сузить отклонения от истинного пути движения к цели и получить наиболее полные сведения об объекте.

Другими словами, методика "переводит" общее направление движения субъекта к цели, которой он обязан достичь, в конкретный алгоритм соответствующих решаемой задаче операций и действий, которые должны обеспечить ему ее решение. И если методология обладает потенциалом для разрешения проблем, то методика предназначена для решения конкретных задач.

Конечно, для того чтобы методические регулятивы стали действенными, они должны быть освоенными юристом до такого уровня владения, который позволит ему их использовать в конкретной ситуации. Более того, чтобы их принять и ими руководствоваться, юристу, являющемуся таким субъектом, потребуется в процессе обучения убедиться в том, что они смогут быть полезными в его работе и соответствуют его возможностям.

Следует отметить, что методика изучения юристом интересующих его объектов и соответствующей предметной области должна быть адекватна предмету исследования. Этот вывод был основополагающим, например, в творчестве К. Маркса и нашел отражение во всех его работах. Он подчеркивал, что "не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным... И разве способ исследования не должен изменяться вместе с предметом?"

Так вот, если руководствоваться этим положением, то построение системы методических регулятивов, составляющих конкретную методику, в первую очередь следует связывать с главным методом, который будет использоваться в познавательной или практической деятельности. Метод систематизирует процесс создания методики, "порождает" требования, принципы, приемы, правила и формы организации и осуществления познавательного или практического процесса.

Другими словами, соотношение методов и других регулятивов можно представить следующим образом:

• – метод – это дорога, по которой идет исследователь;
• – принципы – это стартовые социальные установки для исследователя и "вешки", которые ограничивают границы дороги, указывая направления движения исследователю, не позволяя ему отвлекаться на другие воздействия;
• – правила – это то, как должен идти исследователь;
• – форма – это вид движения;
• – приемы – это тактика движения.

Одновременно метод определяет исходные "стартовые" позиции для юриста, обусловленные его уровнем мировоззренческой и методологической подготовки. Вспомним: метод только тогда будет эффективным, если ему будет соответствовать культурный потенциал пользователя этим методом.

Во-вторых, само социальное образование обусловливает набор и содержание методических регулятивов. Связано это с тем, что любой объект познания можно рассматривать как определенным образом организованную систему материальных (или абстрактных) элементов (компонентов), которой присуща та или иная степень устойчивости. При этом свойства целостной системы определяются природой исходных компонентов, их качеством и количеством, а также, – что весьма существенно, – характером, типологией связей и взаимодействий между ними.

В связи с этим в методику изучения социальных образований нельзя включать принцип детерминизма , который долгое время был ключевым во всех исследованиях. Принцип детерминированности в данном случае может привести юриста к определенной однобокости, ограниченности в оценке результатов социальных образований. Связано это с тем, что в социальных образованиях наряду с причинно-следственными связями наличествует и много практически не учитываемых, реально не отслеживаемых случайностей. И поэтому мы с полным основанием можем утверждать, что для анализа и оценки таких объектов необходимо учитывать вероятностно-статистические закономерности их поведения, чтобы иметь возможность реализовать механизм "необходимых случайностей". Об этом свидетельствует анализ вариантов формирования и функционирования многих социальных образований.

Процессуально в содержание конкретной методики изучения юристом объектов, представляющих для него интерес, будут входить взаимообусловленные, взаимосвязанные процедуры использования общих и специальных приемов , правил , формы познания социальных феноменов.

Структурно в её состав включаются две относительно самостоятельные группы регулятивов: а) гносеологические приёмы изучения социальных феноменов (социальных образований); б) правила познания социальных феноменов (социальных образований).

К гносеологическим приёмам , на современном этапе развития философии и науки, в том числе и юридической, можно отнести следующие: а) сравнение; б) аналогия; в) приём "думать вслух"; г) приём контекста; д) приём синтеза знаний; е) приём трансформации количественных методов.

Наиболее простой и эффективный прием – сравнение. Он непосредственно обусловлен содержанием объекта изучения и представляет собой процедуру установления общего и различного в социальных явлениях и процессах. Вначале сравнение происходит на основе противопоставления присущих изучаемым предметам признаков тем признакам, которые принадлежат другим предметам, но описываются одним и тем же теоретическим средством. Затем через выявление сходства устанавливается видовая или родовая взаимозависимость рассматриваемых предметов и возможность описать их одной теоретической конструкцией. В конце процесса сравнения выделяется в рассматриваемом предмете общее, главное, второстепенное и т.д.

Аналогия – дополняет сравнение и является приёмом, входящим в совокупность регулятивов методики. Данный приём обусловлен принципом преемственности.

Аналогия позволяет использовать уже получившие подтверждение практикой теоретические средства для синтеза видов информации о социальном образовании. На её основе юрист обращается к ассоциациям, которые позволяют ему объединить разрозненные сведения о социальных явлениях и процессах в единое целое.

Приём "думать вслух", как элемент методики изучения социальных явлений и процессов, есть естественная составляющая процесса мышления. Он позволяет исследователю посредством образов, рождённых в мыслях, продвигаться к истине. Ничто так не активизирует мышление, как процесс зримого рождения новой идеи.

Правда, данный приём изначально предполагает своеобразное "навязывание" формулируемым выводам своего, субъективного видения вопроса. Это так называемая негативная составляющая рассматриваемого элемента методики. И если это субъективное осознается самим юристом, то он всегда способен внести соответствующий коэффициент коррекции в вывод.

Приём контекста. Он по своему предназначению позволяет сразу же соединять теоретические конструкты, получаемые в исследовании, с реальными компонентами социальной реальности. Так как исследование социальных явлений и процессов изначально включено в реальную жизнь человека в обществе, то, опираясь на модель содержания своей же жизни, он почти адекватно исследуемым реалиям может образно и конкретно воспроизводить процессы, приведшие к появлению конкретного "объекта" изучения для юриста.

В его выводах они уже не будут представлять собой "голое умозрительное" обобщение признаков исследуемого предмета в конкретном объекте.

Приём синтеза знаний очевиден и естественен. Все виды знаний имеют объективную основу и поэтому интегрируемы.

При изучении социальных явлений и процессов этот приём нацеливает юриста на поиск соответствия между социальным и гносеологическим наполнением выводов и обобщений. И поэтому очевидно, что для того, чтобы утверждать что-то определенное о каком-то социальном образовании, необходимо не только раскрыть наличие осуществляемых в нём связей, но и дать им содержательную характеристику. Без этого невозможно будет раскрыть его природу.

Завершает процедуру поиска истинного знания о причине возникновения противоправного или чего-то подобного деяния, а также его сущности, приём трансформации количественных методов. Он позволяет "наполнить" делаемый юристом вывод количественными показателями. Лишь в случаях, когда социальные феномены описываются не только качественными, но и количественными параметрами, возможно обоснованное решение. Таков "набор" гносеологических приёмов.

Однако для того чтобы юрист при изучении социальных феноменов не совершал неэффективных познавательных действий, ему следует воспользоваться правилами изучения объектов.

Практицизм, перерастающий в реализм. Это правило требует от юриста быть всегда нацеленным на максимальную конкретность, точный учёт существенных и отличительных признаков исследуемого объекта. Малейшее отклонение от этого правила может привести заинтересованного юриста не к истине, а ко лжи. И это положение мы можем подтвердить даже своим жизненным опытом. Никто, наверное, не будет отрицать тот факт, что желание быстро закончить начатое дело позволяло часто одержимости взять верх над действительностью. В результате нам приходилось всё начинать сначала.

Преемственность. Новые теоретические обобщения никак не могут отменить или исключить из жизни, а тем более из исследования предыдущие, получившие подтверждение практикой, опытом, временем.

Мы очень часто повторяем, что "новое – это хорошо забытое старое!". Однако в исследованиях нередко происходит так, что это непреходящее положение практики "забывается". Как только в обобщениях мы находим нечто, что уже напоминает нам о ранее сделанных выводах, мы пытаемся от этих выводов или абстрагироваться, или сразу же ими воспользоваться. Этого делать нельзя. На самом деле следует найти связь в причинах, определить их и тогда мы "высветим" тенденцию в изучаемом явлении или процессе, определим ожидаемый результат или последствие.

Следующее правило звучит так: идеализированное целое всегда больше суммы его составляющих образов. На практике мы твёрдо усвоили, что кулак всегда крепче и сильнее одного пальца и суммы всех пальцев по отдельности. Но в познании сложных социальных объектов мы этим выводом не всегда руководствуемся. А осмыслить это требуется. Все социальные явления и процессы имеют свои составляющие. В отдельности каждый из них обладает конкретными возможностями, но сумма этих возможностей, даже если они будут просчитаны с абсолютной точностью, всегда будет меньше силы воздействия целого. Вот этот факт и должен быть отражён в выводе.

Наконец, четвёртое правило: идеализированный объект всегда предельно обобщен. Смысл этого правила заключен в потенциале общих теоретических прогнозов, которые позволяют предвидеть такие проявления исследуемого объекта, которые во время его исследования могут и не наблюдаться. Наиболее характерным примером использования этого правила для раскрытия сути явлений природы может служить открытие периодической системы химических элементов , описанное в литературе самим Д. И. Менделеевым, его учениками и последователями.

Однако определяющим моментом познания в деятельности юриста, какие бы методологии и методики он не применял, остаётся вопрос об истинности полученных им знаний. Конечно, юристы стремятся получить истинные знания, хотя есть точки зрения, что в познании юриста достичь истины невозможно, тем более что и с определением истины не всё обстоит так гладко.

Что ни говори, но многие философские партии и школы, с момента возникновения философии, исследуя и раскрывая содержание и структуру познания, относились к истине по-разному. Одни стремились сформулировать определение истинных знаний, всегда уточняли содержание понятия "истина", а также вырабатывали требования к критерию истинности знаний. Другие, наоборот, высказывали сомнения в возможности получения истинных знаний. Их в античные времена называли скептиками, а к Новому времени – агностиками. Их доводы указывают на реально существующие проблемы в познании. Это вечные гносеологические противоречия соотношения объективности и субъективности, материальности и идеальности, относительности и абсолютности человеческого знания.

Тем более что в философии, в исторических рамках её развития и осмысления процесса познания, а также в эпистемологии и герменевтике наличествует несколько подходов к трактовке истины. В общем виде их можно сформулировать следующим образом:

• – корреспондентская (классическая). В ней истина трактуется как знание, которое соответствует действительности, реально изучаемым предметам: вещам, явлениям, процессам. Корреспондентскую трактовку истины отстаивали: Аристотель, Ф. Бэкон, Б. Спиноза, Д. Дидро, К. Гельвеций, П. Гольбах, Л. Фейербах, В. Ленин и др.;
• – когерентная. В соответствии с этим подходом истина трактуется как знание, которое непротиворечиво по своему содержанию и выражает соответствие знания имманентным характеристикам идеальной сферы, содержанию Абсолюта. Эту трактовку истины отстаивали: Платон, И. Кант, Г. Гегель и др.;
• – прагматическая. Здесь в качестве истины признается знание, которое может быть использовано практически, так как обладает свойством полезности как аксиологической ценностью. Этот подход к объяснению истины активно обосновывался У. Джеймсом и др.;
• – конвенциалистская. В соответствии сданной трактовкой истина представляет собой знание, которое признается таковым по результату условного соглашения между представителями научного сообщества. Данной трактовки придерживался А. Пуанкаре и др.

Кроме выделенных трактовок истины, были, есть и, очевидно, будут сформулированы и другие. Так, Августин, Р. Декарт, кембриджские платоники понимали истину как соответствие знаний врожденным когнитивным структурам. Д. Юм рассматривал истину как знание, соответствующее чувственным ощущениям субъекта.

В целом рассмотренные трактовки истины позволяют утверждать, что понятие "истина" отражает определенный результат познавательного процесса в рамках субъект-объектных отношений в форме знания. Если предпринять попытку сформулировать определение истины, то в нём обязательно будут наличествовать положения, отражающие содержание познавательного процесса, результат познания, изменение этого результата как непрерывного процесса выявления природы изучаемых предметов с использованием разных координат отсчета.

К важнейшему свойству истины следует отнести ее объективность. Ведь содержание истины определяется предметной областью исследования, самим объектом познания. Знание об орудиях труда, которыми человек обрабатывает предметы труда, превращая их в полезные и значимые для него вещи и т.д., определяется объектом познания – этими же орудиями как средствами, которые усиливают возможности человеческих рук, ног и т.д. Именно этим объектом, а не познающим субъектом, хотя он-то и получает эти знания об интересующих его орудиях труда. И в этом отношении истина в какой-то степени субъективна, то есть зависит от познающего субъекта.

Но это не две разные истины. Это одна единая истина, которая включает в себя противоположные свойства: объективность и субъективность. Однако субъективность истины как ее свойство указывает лишь на то, что при раскрытии природы исследуемой предметной области какой-либо наукой или несколькими науками разных предметных областей одного и того же объекта систему отсчета и степень выявления сути предметной области выбирает и ограничивает исследователь с его специфическими особенностями.

И вот в этом кроется процессуальность и неполнота истины. Ведь каждая наука и исследователь могут использовать разные системы отсчета, количество которых достаточно велико. При этом принципиально невозможно учесть одновременно все системы отсчета.

Другими словами, любая истина всегда относительна, т.е. неполна, приблизительна и содержит возможность изменения и приращения знания, ибо нельзя раскрыть природу предметной области сразу во всех системах отсчёта. При этом признание относительности (релятивности) истин совершенно не исключает, а, напротив, предполагает наличие истин абсолютных только в определённой, выбранной исследователем системе координат. Если говорить о системе отсчёта, то можно выбирать такую, которая как условие бытия объекта настолько связана с объектом, что её изменение влечёт за собой изменение и самого объекта. Это могут быть различные виды условий: исторические, температурные, скоростные, экономические, финансовые, геометрические и т.д. Подобная связь истинности знания с условиями существования изучаемых объектов – содержание такого свойства истины, как её конкретность.

Иначе говоря, истина как знание отражает природу предметной области только в конкретных условиях и обстоятельствах. Например, законы классической механики применимы только при скоростях тел, заведомо меньших скорости света. При движении тел со скоростью, соизмеримой со скоростью света, применимы преобразования, сформулированные А. Эйнштейном в своей специальной теории относительности.

Выходит, что истина как знание имеет ограниченную область применимости. Выход за пределы условий, характеризующих природу предметной области, превращает истину в заблуждение, ошибку, ложь и т.д.

Более того, истинные знания обладают целым рядом особенностей, ограничений и получение их является процессом длительным, сложным и противоречивым. А придание знаниям статуса истины характеризовалось в истории развития наук и философии использованием достаточно противоречивых критериев.

Всё дело в том, что определение истины с одной стороны представляет собой процесс подведения знаний под какой-то критерий, а с другой – оно непосредственно связано с развитием наук и философии, которая непосредственно изучает познание и в какой-то степени является наукой о познании. При этом каждая наука не может не фиксировать какие-то знания как истинные, ибо само её развитие может основываться только на такого рода знаниях.

Так каковы же всё-таки критерии истинности знаний? Как, каким образом происходит придание знаниям качества истинных? Каков "механизм" оценки знаний и превращения их в истинные знания?

История развития общества свидетельствует, что и человек, и науки использовали и используют для этого как различные процедуры, так и критерии. Существуют такие процедуры и критерии и в юридических науках.

Главным при этом остаётся следующее условие: "Некоторое знание, которое считается истинным, должно быть истинно для всех людей, а не только для некоторых. Истина не может зависеть от того, согласны ли с ней люди или нет. Истина остаётся истиной даже в том случае, если этого даже никто и не признает".

Так вот, пока основным критерием истины в познании, в том числе и в познавательной деятельности юриста, остаётся общественная практика. По своему содержанию – это материальная, чувственно-практическая деятельность людей, имеющая своим содержанием освоение и преобразование природных и социальных объектов и составляющая всеобщую основу, движущую силу развития человеческого общества и познания.

Общественная практика находится в единстве с познавательной деятельностью. Она является источником научного познания, его движущей силой, даёт познанию необходимый фактический материал, подлежащий обобщению и теоретической обработке. Практика формирует самого субъекта познания, обусловливает содержание и направление его мышления.

Данный критерий обладает следующими достоинствами: а) апеллируя к материальному началу, практика выводит нас за пределы чисто идеальной познавательной деятельности и выступает как определённый параметр объективности; б) практика позволяет обосновать предельную для человечества качественность суждения, ибо включает весь многомиллионный исторический опыт.

Практика как духовная и материальная деятельность людей имеет достоинство непосредственной действительности. Она соединяет и соотносит объект и действие, производимое в соответствие с мыслью о нём. Именно в таком действии и проявляется истинность мысли и знания.

Таким образом, есть основания утверждать, что общественная практика обосновывает объективность содержания знания, служит критерием, мерилом проверки истинности результатов познания.

Однако и этот критерий не может быть абсолютным, ибо практика не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть полностью какое бы то ни было человеческое представление, гипотезу или версию. Практика на сегодня имеет определённые ограничения. Кроме этого, существует такой класс суждений, который в принципе невозможно окончательно подтвердить или опровергнуть практическим опытом. К ним можно отнести класс выводов и обобщений, которые явно или опосредованно используют идею актуальной бесконечности. Например, в принципе сегодня невозможно практикой подтвердить или опровергнуть концепции существования внеземных цивилизаций, высшей Сущности и т.д.

Вместе с тем практика, как критерий истинности знаний, диалектична. Она не позволяет знаниям человека превратиться в "абсолют", но одновременно позволяет активно опровергать позиции агностицизма. Она предостерегает человека от установления "окончательной истины в последней инстанции", но одновременно предоставляет человеку алгоритм поведения в условиях гносеологической неопределённости. И всё это составляет основу развития наук, человеческой практики и самого человека, а также такой формы и способа его существования, как общество.

Как видим, общественная практика является основным критерием истинности наших знаний. Основным, но не единственным. Есть и другие. Мы их уже выделяли, когда речь шла о свойствах истины. Эти критерии используются в научных исследованиях, особенно на этапе предварительного обобщения фактов и формулировании гипотез и версий. К ним относят показатели и свойства правильного мышления:

• – согласованность или формально-логическая непротиворечивость знания, позволяющая сформулировать и представить закономерности бытия исследуемой предметной области (предмета) в форме теории;
• – простота исходных единиц знания, позволяющая объяснить максимально широкий круг явлений и процессов, а также вещей как объектов познания;
• – внутреннее изящество, гармоничность и красота гипотез, теорий, концепций как форм выражения знаний, которые раскрывают природу исследуемой предметной области в любых науках.

Более того, есть основание полагать, что в процессе развития наших знаний и культуры в целом будут появляться и утверждаться в науке, гносеологии, эпистемологии, герменевтике и философии новые критерии оценки знаний на истинность. Ведь процесс познания человечества, его творческая активность, стремление к проникновению в сущность природы предметов реального мира никогда не может быть завершен. Мир сложен и разнокачественен.

Но особую предметную область для познания представляет общество, сам человек и, конечно, юридическая деятельность. И здесь мы подходим к рассмотрению одного из подвидов социально-гуманитарного познания – познания в деятельности юриста , в котором используются специфические критерии истины. Данный подвид социально-гуманитарного познания включает в себя различные компоненты, как подобъекты такого объекта познания – социальных ситуаций, имеющих статус правонарушений. К ним следует отнести исторические, экономические, политические, этические, эстетические, лингвистические и другие феномены человеческого бытия, которые "пронизывают" данные социальные ситуации.

Специфика познания этих объектов состоит в том, что здесь в качестве объекта выступает сам субъект познания, а также деятельность, связи и взаимодействия этих же субъектов познания. То есть люди являются и субъектами познания, и реальными действующими лицами. Другими словами, в познании юриста в самом объекте познания изначально присутствует субъект.

Из этого следует, что алгоритм адекватного и точного приближения наших эмпирических и теоретических познавательных процедур к выявлению сущности независимого от нас объекта начинает давать сбои, когда мы стремимся познать субъекта. Всё дело в том, что субъект не может реально существовать как объект, ибо тогда он перестает быть субъектом, и познание формально теряет то, что стремится познать – самого субъекта. Только сохранение дуализма субъекта и объекта, как двух независимо существующих автономий, обеспечивает объективность знаний как результата познания, правда, ограниченную тем, что объект никогда полностью не укладывается в познавательные возможности субъекта.

Субъект постигает себя и как причину, порождающую универсальные законы, и как причину, их нарушающую. Выходит, что субъект может быть познан только через открытость его собственного "Я", демонстрацию собственного индивидуального закона и отвечающей этому закону сверхзадачи. Для этого потребуется устранить все объективные и субъективные помехи и препятствия на пути свободного проявления гениальности.

И здесь мы сталкиваемся с тем, что юристу приходится изучать не самого субъекта и реальную ситуацию, а текст , отражающий как бы бытие этой ситуации и самого человека.

Следует признать, что текст, как компонент познания объекта в познавательной деятельности юриста, стал общей проблемой многих философских школ и направлений. Тексты, как семиотические объекты, являются носителем культуры, главными элементами коммуникативной системы, организующей социальное пространство. Философский подход к проблеме текста в познании юриста предполагает решения задачи или разрешения проблемы осмысления не только самого текста, но и всего того, что обусловливало его создание, какие социальные и личностные факторы он отразил в себе, какое препятствие придётся преодолеть юристу, чтобы раскрыть природу и сущность предмета его исследования.

Естественно, что в контексте процесса познания текста необходимо определиться с содержанием смысла текста , тем более что он не может быть высказан за конечное число шагов опытного рассуждения. В этом он трансцендентен. Смысл – это идейная живая связь мысли субъекта мышления и предмета мышления. Раскрыть и прокомментировать смысл текста можно только при помощи другого смысла.

И в этой связи классический алгоритм познания в деятельности юриста дополняют "мягкие" процедуры познания, что и является ещё одной из особенностей его исследования. Это процедуры понимания , интерпретации и объяснения.

Однако данные процедуры, упрощая и редуцируя изучаемую предметную область объекта исследования юриста, порождают проблему "методологического индивидуализма".

Так что же собой представляют эти процедуры познания?

Проблема понимания и его соотношения с познанием и объяснением обсуждается с начала XIX в. До этого времени проблема понимания не обладала собственным онтологическим статусом и носила в большей степени прикладной, сугубо утилитарный характер.

В современной гносеологии и эпистемологии понимание трактуется по-разному. Авторы данного учебного пособия, не вдаваясь во всесторонний анализ имеющихся подходов к данной проблеме, а обобщая их, утверждают, что понимание как реальное движение в смыслах, практическое владение этими смыслами сопровождает всякую конструктивную познавательную деятельность и является её необходимым моментом.

Причем понимание может выступать в двух ракурсах: а) как приобщение к смыслам человеческой деятельности; б) как смыслообразование.

Понимание как раз и связано с погружением в "мир смыслов" другого человека, постижением и истолкованием его мыслей и переживаний. Понимание – это поиск смысла. Понять можно только то, что имеет смысл. Этот процесс происходит в условиях общения, коммуникации и диалога. Понимание неотделимо от самопонимания и происходит в стихии языка.

Следовательно, важная логико-методологическая проблема познания в деятельности юриста состоит в том, чтобы, исходя из понимания текста как "материализованного выражения духовной культуры", распредметить субъективные смыслы, объективированные в текстах, "услышать через них человеческие голоса" и с их помощью проникнуть в "дух" социальной ситуации, культуры других людей, которые эту ситуацию и создали.

Таким образом, во-первых, любой текст – это источник множества его пониманий и толкований. Например, создатель текста вкладывает в него свой вариант понимания ситуации. Читающий этот текст другой исследователь раскрывает через него "своё" понимание ситуации. Ведь текст содержит в себе одновременно несколько смыслов и именно в этом состоит его символичность. Символ – это не образ, это сама множественность смыслов.

Поэтому понимание текста не может ограничиться лишь тем смыслом, который вложил в него только автор. А это значит, что понимание восполняет текст, носит активный творческий характер и зависит от многих конкретных исторических условий, личных пристрастий и опыта.

Во-вторых, эта множественность смыслов раскрывается не вдруг и не сразу, ибо смысловые явления могут существовать в скрытом виде, потенциально и раскрываться только в благоприятных для этого развития смысловых культурных контекстах. Так, современная оценка текста, описывающего события периода начала Второй мировой войны, разительно отличается от оценок этого текста, которые были примерно лет двадцать назад.

В целом понимание текста является:

• – важнейшей формой и процедурой сознания и лежит в основе познания юриста;
• – актом синтеза "нового" знания, содержащегося в тексте, с уже имеющимся у юриста интеллектом;
• – определенным экзистенциально-психологическим процессом, сопровождающимся эмоциональными переживаниями;
• – извлечением смысла, результатом осмысления различных знаков, содержащихся в тексте;
• – постижением сущности предмета познания;
• – определением ценности предмета познания;
• – основой для принятия юристом сознательного решения.

Таким образом, понимание – это идеальный интегральный акт сознания, сопровождающийся определенным ментальным состоянием и переживанием, в котором происходит единовременное постижение сущности, извлечение смысла, определение ценности какого-либо явления, на основе которого производится сознательное принятие решения .

То есть понимание не только есть постижение смысла того или иного явления, его места в мире, его функции в системе целого, но и выявление сущности исследуемого предмета, отраженного в знаке или явлении. Оно помогает раскрыть бесконечные смысловые глубины бытия.

Понимание, как уже было отмечено, связано с интерпретацией , которая является одной из фундаментальных проблем гносеологии, логики, методологии науки, философии языка, семиотики, теории коммуникаций и др.

Материалистическая философия определяла интерпретацию (лат. interpretatio – толкование, разъяснение) как совокупность значений, смыслов, придаваемых каким-либо образом элементам некоторой теории (выражениям, формулам и отдельным символам). Каждое такое значение также называется интерпретацией данного выражения, формулы или символа .

Особая роль принадлежит интерпретации в юридической деятельности. Здесь она используется как средство установления значения понятийных вербальных структур. Например, при правотолковании и правоприменении формулировок нормативных правовых актов роль интерпретации определяющая, так как посредством её происходит наделение выражений этих формулировок тем или иным смыслом.

Интерпретация как универсальное действие по приданию смысла и истолкованию текста происходит всегда, когда человек объясняет мир. При этом интерпретация как целое образуется из нескольких частей: а) физической интерпретации; б) знаковой интерпретации; в) социальной интерпретации; г) философской интерпретации.

Взаимодействие этих частей происходит по законам диалектического развития. Каждая часть общей системы интерпретаций относится к определенным подсистемам действительности, которые в свою очередь в онтологическом смысле также образуют общую мегасистему, состоящую из тех же частей.

Наряду с пониманием и интерпретацией существует и такая важнейшая познавательная процедура в деятельности юриста, как объяснение. Объяснение обычно тесно связано с аргументацией и составляет основу для утверждения в сознании и поведении людей мыслей, которые раскрывают содержание и сущность изучаемого юристом предмета, конкретного правонарушения или отсутствие его.

Поэтому в самом общем виде объяснением можно назвать процедуру подведения конкретного факта или явления под некоторое обобщение: закон, аксиома, постулат, которые имеют очевидную природу своего существования.

Раскрывая сущность предметной области конкретного объекта, объяснение также способствует уточнению и развитию знаний, которые используются в качестве принятия каких-то решений.

Для юристов наиболее эффективной может быть дедуктивно-помологическая модель научного объяснения. Особенность этой модели или схемы состоит в том, что они подводят объясняемое явление под определенный закон.

В данной модели объяснение сводится к дедуктивному выводу явлений из законов. В качестве законов в этой модели рассматриваются различные виды и формы устойчивых, необходимых и повторяемых связей, которые и составляют суть закона. Они могут быть не только причинными, но и функциональными, структурными и др.

Следует обратить внимание на то, что дедуктивно-помологическая модель объяснения описывает лишь конечный результат, а не реальный процесс объяснения в юридической деятельности. Практически всегда этот процесс предполагает весьма трудоемкие исследования и дополняется творческими догадками, интуитивным поиском.

Нельзя исключать для юридической деятельности также и рациональное объяснение. Его суть заключается в том, что при объяснении поступка некоторого субъекта, в качестве которого может быть личность или группа, юрист ориентирован на выявление мотивов, установок, которыми руководствовались действующие субъекты. Далее ему предстоит обосновать мысль, что в контексте выделенных мотивов и установок поступки конкретных субъектов были рациональными, или другими словами – разумными.

Значимый интерес для юристов представляет и интенциональное объяснение. Оно раскрывает в поступках и поведении субъектов компоненты иррациональности, интенции (стремления) к цели, которую преследует конкретный субъект. Именно поэтому данное объяснение является подлинной альтернативой модели объяснения через закон.

В интенциональном объяснении присутствует значимый познавательный компонент, так как применительно к социальной сфере жизнедеятельности человека не всё зависит от рациональных мотивов и установок. Общественная практика предоставляет множество примеров, где в поступках субъектов взаимопереплетаются как рациональные, так и интенциональные схемы проявления их активности.

Взаимосвязь рациональных и интенциональных схем проявления активности субъектов является в познании юриста более продуктивной по отношению к дедуктивно-помологическому объяснению.

Хотелось обратить внимание на тот факт, что юристу следует сочетать, а не противопоставлять друг другу различные виды объяснения.

Понимание, интерпретация и объяснение тесно связаны, даже имеют некоторые схожие признаки. Все вместе они дополняют и раскрывают процесс изучения природы предметной области социальных ситуаций как объектов изучения в юридической деятельности.

Результатом понимания и интерпретации являются ответы на вопросы с вопросительными словами: "кто?", "что?". А результатом объяснения – суждения, которые дают ответ на вопрос с вопросительным словом: "почему?".

Кроме того, эти мыслительные процедуры особым образом взаимопроникают друг в друга. Объяснение фактически подготавливает почву для интерпретации фактов и понимания более глубокой сущности изучаемого объекта.

Таковы основные положения, характеризующие процесс получения истинных знаний. Кратко их можно представить следующим образом:

во-первых, в исследованиях, которые осуществляют юристы, стремясь определить сущность изучаемых предметов, они получают сведения, знания, которыми руководствуются при принятии решений. Очевидно данные знания, обязаны быть такими, которые обеспечивали бы юристу достаточную уверенность в том, что он раскрыл сущность изучаемого предмета и может принять правильное решение по конкретной ситуации;

во-вторых, так как процесс проникновения в сущность предмета практически связан с выбранной системой координат отсчета, то многие знания непрерывно обновляются и получаются. Выходит, что знание, претендующее на статус истины, связано с выбранной системой координат отсчета и процессуально. То есть истина – это процесс;

в-третьих, истина объективна, и её достижение обусловливается правильным использованием методологии и методики исследования;

Правило – это выработанное на основе обобщения опыта или научных знаний требование к субъекту, которое определяет ему очередность и последовательность познавательных действий.

См.: Детская энциклопедия. М., 1959. Т. 3. С. 581–589.

См.: Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24 –28 мая 2005 г.). М., 2005. С. 163–164.

См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 215.

12. РАЗНОЕ

12.1. О КОНЦЕПТЕ «ЮРИДИЧЕСКОЕ ПОЗНАНИЕ»

Боруленков Юрий Петрович, к.ю.н., доцент.

Должность: заведующий кафедрой криминалистики. Место работы: Институт повышения квалификации Следственного комитета Российской Федерации. Email: [email protected]

Аннотация: Автор статьи рассматривает особенности такого явления как юридическое познание и приходит к выводу, что оно является социальногуманитарным с существенным воздействием социально-психологических факторов. Через понятие практически невозможно охватить всё многообразное его содержание, что вызывает необходимость искать существенные дополнения к традиционным попыткам логико-понятийного анализа юридического познания.

В последнее время активно возрождается термин «концепт», который становится необходимым, когда предметом исследования является личностное неявное знание, и вообще знание как рассказ. Концепт позволяет преодолеть абстрактное поня-тие«юридическое познание», существенно искажающее его природу. Это и будет юридическое познание как концепт, не сводящееся к всеобщности понятия и науки, но с необходимостью включающее человека, его принципиальную открытость истине другого, для нового опыта и коммуникации.

Ключевые слова: юридическое познание; содержание; понятие; концепт; знание; истина.

ABOUT CONCEPT «LEGAL KNOWLEDGE»

Borulenkov Yury Petrovich, PhD at law, associate professor. Position: head of forensics chair. Place of employment: Investigation committee promotional institute. E-mail: [email protected]

Annotation: The author of article considers features of such phenomenon as legal knowledge and comes to a conclusion that it is social and humanitarian with essential influence of psychological factors. Through definition it is almost impossible to capture all its diverse contents that cause to look for essential additions to traditional attempts of the logic-definitional analysis of legal knowledge.

Recently the term «concept» which becomes necessary when an object of research is the personal implicit knowledge, and in general knowledge as the story actively revives. The concept allows overcoming abstract definition «legal knowledge», essentially distorting its nature. It also will be legal knowledge as a concept, not being reduced to generality of definition and a science, but with need including the person, his basic openness to truth of another, for new experience and communication.

Keywords: legal knowledge, contents; definition; concept; knowledge; truth.

Познание как целостный феномен нельзя сводить к какой-либо одной форме, хотя бы и такой важной, как научное познание. Должны исследоваться и другие его многообразные формы, выходящие за пределы науки и критериев научного знания. Юридическое познание нуждается в научном осмыслении, поскольку это позволит не только обозначить достигнутые успехи, но и указать на имеющиеся недоработки, глубже понять тенденции его развития под воздействием мирового

научно-технического прогресса и других объективных факторов.

дическои практики, многомерностью юридического процесса, который включает в себя процессы право-образования (правотворчества) и правореализации, последний в свою очередь можно подразделить на юрисдикционный и неюрисдикционный юридические процессы2. Кроме того, перед ЮП стоит задача постижения сложных социальных явлений, например, различных аспектов частной жизни3.

Любое социальное явление, в тем более юридическое, требует осмысления и определения посредством понятия. Понятие есть объективное единство различных моментов предмета понятия, которое создано на основании правил рассудка или систематичности знаний. Оно неперсонально, непосредственно связано со знаковыми и значимыми структурами языка, выполняющего функции становления определённой мысли, независимо от общения.

При формировании правовых понятий всегда имеет место использование многообразных приёмов, таких как поиск информации, выдвижение научных идей и гипотез, разработка научных теорий и концепций, применение формализованных процедур и операций при изучении социально-правовых явлений4.Здесь присутствуют сложные логико-гносеологические процедуры, которые характеризуются как внутренне противоречивый и одновременно органически единый и взаимодополняющий познавательный процесс5.

Зародившись сначала в рамках науки философии, термин «познание» впоследствии был рассмотрен в социологической науке, однако, учитывая его содержательные свойства, а также действительное практическое существование определённого явления в правовой действительности, термин может быть включён в понятийно-категориальный аппарат юридической науки с соответствующим правовым наполнением6.

Ранее, следуя этим правилам, ЮП, например в юрисдикционном процессе, в самом общем виде мы определяли как неразрывное единство мыслительной и практической деятельности субъекта при выполнении им своих полномочий, осуществляемой в порядке, установленном правовыми нормами, и направленной

1 О структуре юридической практики см.: Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учебное пособие. В 2 т. Т. 1. - Ярославль, 2005. - С. 226-234.

2 О видах юридического процесса см.: Павлушина А.А. Теория юридического процесса: итоги, проблемы, перспективы развития / Под ред. В.М. Ведяхина. - Самара, 2005. - С. 240-295.

3 См.: Головкин Р.Б. Морально-правовое регулирование частной жизни в современной России: Монография. / Под общ.ред. д-ра юрид. наук, проф. В.М. Баранова. - Владимир, 2004.

4См.: Горский Д. П. Обобщение и познание. - М., 1985. - С. 1024; Панов Н. И. Методологические аспекты формирования понятийного аппарата юридической науки // Правоведение. - 2006. -№ 4. - С. 18.

5 См.: Денисов Ю. А., Спиридонов Л. И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. - Л., 1987. - С. 69;Сырых В. М. Логические основания обшей теории права. - Т. 1. - М., 2000. - С. 436; Панов Н. И. Методологические аспекты формирования понятийного аппарата юридической науки // Правоведение. - 2006. -№ 4. - С. 18.

6 Например, см.: Шаханов В.В. Правовые парадигмы. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Владимир. 2005; Хромушин П.Н. Правовой консалтинг: теория, техника, практика. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Владимир. 2012.

на формирование знания о произошедшем социальном событии и на определение его юридической ха-рактеристики7

В настоящее время, мы приходим к выводу, что через понятие практически невозможно охватить всё многообразное содержание такого явления как ЮП, ему тесно в рамках понятийного определения. Особенности ЮП, предопределяющие существование его оригинального содержания и выделяющие его в своеобразный вид познавательной деятельности, заключаются в следующем.

Познание юридически значимых обстоятельств осуществляется, как правило, путём ретросказательного исследования.

Важнейшим аспектом научного понимания сущности ЮП является представление о нём как о процессе -деятельности, протекающей во времени, последовательном совершении определённых действий субъекта на пути к достижению намеченного результата-этапов процесса, которые следует рассматривать как подсистемы действий определённой направленности, зависящие от типичных правовых ситуаций. Для некоторых субъектов ЮП и доказывание можно рассматривать с точки зрения цикличности процесса8.

ЮП является чувственно-рациональным и зависит от нравственного эталона познания, здравого смысла субъекта, глубины познания обстоятельств дела, правовой культуры и правопонимания, от общественнополитической идеологии, от господствующих в обществе ценностей и философской картины мира9. Субъект ЮП приобретает необходимые знания и, руководствуясь мировоззрением, профессиональным и житейским опытом, проверяет правильность своих умозаключений, осуществляет необходимую гибкую интерпретацию установленных обстоятельств дела и правовых норм.

В составе фактического знания, кроме информации собственно об объектах действительности, всегда присутствует определённый слой знания, предшествующий самому процессу познания и относящийся к априорным положениям, презумпциям, происходящим как из рационального опыта освоения действительности, так и носящих прагматический, юридико-технический характер.

На субъективном уровне структурирование знания происходит посредством нарративности10 ЮП имеет нарративную природу, в подоснове познания и обоснования предмета доказывания лежит схематизм повествования. Наше познание детерминировано - языком, правовыми, моральными нормами, предрассудками, стереотипами и т.д.И для ЮП, несомненно, существуют свои специфические когнитивные структу-

7См.: Боруленков Ю.П. Юридическое познание в процессуальной, оперативно-розыскной и частной детективной деятельности.

Владимир, 2009. - С. 63.

8См.: Боруленков Ю.П. Теоретические основы процессуального познания. - Владимир, 2006. - С. 29.

9 См.: Гаврицкий А. В. Судейское познание: теоретико-правовые аспекты: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук.- Ростов-на-Дону, 2007. - С. 6, 8.

10 НАРРАТИВ (англ. и фр. narrative - рассказ, повествование) -

понятие философии постмодерна. Термин возникает в рамках

концепции «нарративной истории», трактующей смысл историче-

ского события в контексте рассказа о событии и имманентно связанный с интерпретацией. Нарративная практика признает существование множества различных описаний действительности и отказывается признавать претензии любого из этих описаний на универсальную истинность.

ры в их соотношении с языком, психологией и телес-

ностью субъекта.

Целенаправленный практический системный рациональный познавательный характер ЮП придаёт его общая направленность, необходимость приводить знания в определённый порядок на основе логической взаимосвязанности понятий, суждений, предопределённая законом, предметом доказывания, ограниченным кругом существенных фактических обстоятельств конкретного дела, установление которых позволяет разрешить дело по существу.

ЮП подчинено одновременно законам познания, логическим законам мышления и законам, устанавливаемым государством.

Особенностью ЮП является то, что оно является опосредованным познанием и происходит в строго определённом законом порядке и только с использованием указанных в законе специфических средств.

Следует учитывать при формировании и оценке ряда доказательств очевидную заинтересованность источников содержания этих доказательств в результатах ЮП.

ЮП отличается обязательностью осуществления при наличии определённых условий, исключающей для компетентного органа свободу выбора в решении вопроса о практической реализации деятельности по решению юридического конфликта.

ЮП - это творческая деятельность субъекта правовой жизни общества, направленная на освоение социально-правовой реальности, характеризующаяся:

а) многообразием реальной юридической практики, множеством задач, решаемых компетентным органом, часто при отсутствии или недостатке исходной информации;

б) принципиальной возможностью установления каждого обстоятельства по делу разными средствами и способами;

в) вынужденностью субъекта искать новые средства, приёмы и способы действия в различных ситуациях, особенно носящих проблемный характер;

г) созданием собственного образа событий реальной действительности - юридического факта.

ЮП конкретно - осуществляется познание конкретным субъектом, конкретного обстоятельства, в конкретной обстановке, конкретными средствами.

Субъекты ЮП - не любые желающие получить знания по юридическому делу люди, а компетентный орган, лица, участвующие в деле, независимый правовой характер деятельности которыхопределяется законом или договором.

Особенностью ЮП можно отметить возможность коллективных форм принятия юридических решений по делу (суды присяжных).

В рамках ЮП возможно использование специальных познаний (привлечение специалистов).

ЮП - коммуникативная деятельность, неотъемлемой составной частью которого является многостороннее взаимодействие субъектов (государственных органов и должностных лиц) с иными участниками, что предполагает соответствующие формы сотрудничества между его субъектами и участниками, обмен информаци-

11 См.: Александров А.С. Введение в судебную лингвистику: Монография. - Н. Новгород, 2003; Александров А.С.Диспозитив доказывания и аргументация в уголовном судопроизводстве // Российский ежегодник теории права. - № 1. - 2008 / Под ред. д-ра юрид. наук А.В. Полякова. - СПб., 2009. - С. 473-497;Александров А.С. Новая теория доказательств

//iuaj.net/book/export/html/406

ей, результатами. Характер и содержание взаимодействия зависят от процессуального статуса субъектов, занятой ими позиции по делу, информационной осведомлённости. ЮП характеризуется формализованным характером общения, которое односторонне направляется властной инициативой компетентного органа в рамках требований юридических норм.

Влияние социально-психологических факторов на ЮП следует признать не только неизбежным, но и в некоторых своих аспектах играющим позитивную и детерминирующую роль.

Система социально-психологических влияний на уровне индивидуального субъекта ЮП включает в себя влияние ощущения и восприятия, мышления и речи, неявного, скрытого знания, эмоциональной сферы, мотивов, установок, бессознательных тенденций и переноса идей из других социально-культурных контекстов.

Внутригрупповые отношения, отношения между конкурирующими и сотрудничающими группами субъектов - всё это может существенно влиять на формирование результатов ЮП через приверженность парадигме или определённым стилям мышления, а также при восприятии нового знания.

Роль социально-психологических факторов на уровне группового субъекта познания ещё больше усиливается, так как стиль мышления или общее видение начинают довлеть над индивидуальным человеком и навязывают ему свои «правила игры».

Социально-психологические аспекты всей этой сложной системы взаимоотношений могут существенно влиять на ЮП.

Результат ЮП является совокупным продуктом совместной юридической деятельности. Важное значение в данном случае имеет закономерность искажения смысла информации. Она действует объективно и тем сильнее, чем большее число людей использует какой-либо массив информации на входе и на выходе любого процесса.

ЮП нельзя рассматривать в целом как сквозной процесс накопления знаний некоего единого виртуального субъекта, осуществляющего познание в рамках юридического процесса от начальной и до конечной стадии. Каждый из субъектов осуществляет познание в рамках своих специфических функций и полномочий12.

Следует заметить, что для ряда субъектов (например, защитника подсудимого, представителя гражданского истца) интерпретация установленных обстоятельств в процессе доказывания зависит от интереса иных субъектов (подсудимого, гражданского истца), независимо от собственной оценки обстоятельств де-ла13.

Особо следует учитывать возможность наличия субъекта, заинтересованного в неудаче ЮП.

Специфика ЮП заключается как в возможности реализации в отдельных ситуациях, характеризующихся противодействием со стороны заинтересованных, с помощью предусмотренных законом принудительных средств и способов, так и невозможности реализации некоторых мер без согласия на то заинтересованных или специально уполномоченных лиц.

Рассмотрение и разрешение юридических дел ограничены во времени.

12См.: Курылёв С.В. Основы теории доказывания в советском правосудии. - Минск, 1969. - С. 134.

13См.: Боруленков Ю.П. Юридическое познание в процессуальной, оперативно-розыскной и частной детективной деятельности.

Принятие решения по юридическому делу является необходимым, чем бы ни завершилось ЮП.

ЮП осуществляется в условиях, обеспечивающих права и законные интересы участников процесса.

Особенностью можно назвать и очевидный вероятный характер результатов ЮП.

Следует отметить, в каждую культурно-историческую эпоху свои стандарты законности ЮП, обоснованности и мотивированности решения компетентного органа, коренящиеся в когнитивной структуре, определяющей его убеждение в истинности, справедливости полученного знания14.

Не следует оставлять без внимания и национальные традиции формирования ЮП.

Спецификой ЮП является и то, что его можно отнести к социально-гуманитарному познанию. Познание признаётся социальным, если оно:

1) является «совместным» по форме;

2) объективно по содержанию;

3) интерсубъективно по способу трансляции;

4) имеет культурно-исторические истоки своего генезиса;

5) является ценностным по предназначению15

В самом широком смысле предмет социальногуманитарного познания - социальная реальность, которая не существует вне человеческой деятельности: она производится и воспроизводится последней. В предмет социального познания постоянно включён субъект - человек, что придаёт этому предмету исключительную сложность, поскольку здесь тесно переплетаются и взаимодействуют материальное и иде-

Нельзя не учитывать, что в ЮП значительную роль играют правовые эмоции, в которых выражается окрашенное в личностные тона отношение к правовому регулированию, юридической практике, конкретной правовой ситуации. Все субъекты при определении правовой позиции используют своё понимание, своё доверие или недоверие, свой разум и совесть17.

Как разновидность социального конфликта понимает юридический конфликт В.Н. Кудрявцев и определяет его как противоборство субъектов права в связи с применением, нарушением или толкованием правовых норм18.

Сложившийся классический идеал ЮП продолжает до сих пор разделяться и поддерживаться целым рядом учёных и исследователей. Его живучесть связана с тем, что он оставляет ЮП его специфическую роль -объективного и истинного познания. Поэтому, ратуя за объективность, не все готовы реально взглянуть на сам процесс ЮП и допустить, что там существенно воздействие социально-психологических факторов на формируемое знание.

На новом, постнеклассическом этапе развития научного знания, признавая влияние самого субъекта на

14 См.: Александров А.С.Духless русского уголовно-

процессуального права //

iuaj.net/book/export/html/161.

15 См.: Туркулец А.В. Введение в методологию социального познания. - Хабаровск, 2004. - С. 14.

В.А. Возможна ли интеграция естественных наук и наук о человеке? // Вопросы философии. - 2004. - № 3. - С. 48.

17См.: Щербаков С.В. Доказательственная сила как свойство доказательств в современном уголовном судопроизводстве России // Уголовное судопроизводство.- 2008.- № 2.- С. 20.

18 См.: Кудрявцев В.Н. Юридический конфликт // Государство и

право. - 1995. - № 9. - С. 9-10.

элементы структуры ЮП, не следует роль социальнопсихологических факторов оценивать только как негативную. Выдвижение на передний план субъектных характеристик познания приводит к изменению понимания многих эпистемологических проблем, в том

числе и релятивизма.Общность предметного мира, некоторых предпосылок и традиций, даже при различных стандартах, позволяет вести диалог, использовать систему аргументации, отличить истинное знание от неистинного, тем самым расширяя поле определённости, строгости и доказательности рассуждений, т.е. сферы достоверного и рационального20.

Мы должны «примириться с гносеологическими реалиями» - с расхождением людей в опыте, с вариациями наличной информации, неполнотой фактов, изменчивостью когнитивных ценностей, соответственно, - с различием в верованиях, суждениях, оценках. Важно занять позицию, а это значит - принять на себя ответственность, не бояться «подставиться», как говорит Решер, - ведь именно «релятивизм отражает достойную сожаления неготовность взять на себя интеллектуальную ответственность»21.

Проблема логических трудностей понятийного изображения ЮП остаётся и сегодня, и необходимо искать существенные дополнения к традиционным попыткам логико-понятийного анализа ЮП.

С XX в. «языковый интерес» прослеживается практически во всех гуманитарных дисциплинах. Несовпадение, а зачастую и просто разрыв между понятиями «смысл» и «значение»- проблемы многих логических исследований. Логики обнаружили, что в отличие от значения, которое связано с объёмом понятия, смысл располагается в какой-то другой плоскости содержательных характеристик предмета или высказывания о нём.

В последнее время отечественными логиками, методологами, а также исследователями гуманитарного знания, истории философии, культурологии активно возрождается термин «концепт» 2, который становится необходимым, когда предметом исследования становится также личностное неявное знание, вера, до- и вненаучное - вообще знание как рассказ.

В когнитивных науках «концепт» - это термин, обозначающий единицу ментальных ресурсов сознания и информационной структуры, отражающий знание и опыт человека. Термин «conceptio» имеет значение «схватывания» единичного и многообразного в акте познания.

С.С. Неретина даёт развёрнутое определение концепта в сопоставлении с понятием и принципиальном различении с ним. В отличие от понятия, «концепт формируется речью (1), осуществляющейся «по ту сторону» грамматики - в пространстве человеческой

19 РЕЛЯТИВИЗМ (лат. «относительный») - идеалистическое учение об относительности, условности и субъективности человеческого познания. Признавая относительность знаний, релятивизм отрицает объективность познания, считает, что в наших знаниях не отражается объективный мир. См.: Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова.- 4-е изд.-М., 1981. -С. 445.

См.: Микешина Л.А. Философия познания. Проблемы эпистемологии гуманитарного знания. - Изд. 2-е, дополн. - М., 2009.-

21 Решер Н. Границы когнитивного релятивизма // Вопросы философии.- 1995.-№ 4. - С. 52.

22КОНЦЕПТ (от лат. conceptus - мысль, собрание, восприятие, зачатие) - акт «схватывания» смыслов вещи (проблемы) в единстве речевого высказывания. Принцип «схватывания» связан с идеей неопределимости вещи, превосходящей рамки понятия. Концепт актуализирует отражённую в понятии онтологическую его составляющую.

души с её ритмами, энергией, внутренней жестикуляцией, интонацией (2). Концепт предельно субъектен (3). Он непременно предполагает при своем формировании другого субъекта-слушателя или читателя (4) и в ответах на его вопросы, что и рождает диспут, актуализирует свои смыслы (5). Память и воображение (6) являются неотторжимыми свойствами концепта, направленного на понимание здесь и теперь, в едином миге настоящего (7), с одной стороны, а с другой -концепт синтезирует в себе три способности души и как акт памяти ориентирован в прошлое, как акт воображения - в будущее, а как акт суждения - в настоящее (8)»23

Здесь уместно процитировать Л.А. Флоренского:«Так как никакая жизнь не может быть соизмерима с понятием, то всякое движение жизни неизбежно переливается за намеченные понятием границы...»24.

Итак, не во всех случаях мы можем пользоваться понятием и логической общностью; потребность в концепте, опирающемся на повторение, особенно существенна там, где имеется «частный мыслитель», где объект наделён сознанием, где не может быть простого обобщения индивида как «экземпляра» по законам логики Аристотеля25.

Концепт применим когда не оформились как логически определённые и «зрелые» понятия, но выражают интуитивно схватываемые состояния, как бы предшествуют собственно логическим формам - понятиям знания, понимания, рассудка. Дело здесь не просто в несовершенстве терминологии, но в необходимости выявить и зафиксировать некие феномены, не редуцируемые к строго логическим формам понятий26.

Существенно «возвысив» уровни абстрагирования даже внутри самой юридической сферы, сталкиваемся всё с теми же проблемами концепта и понятия, описания и определения, точности понятия и точности «схватывания», реальности и «фикций» и вновь обнаруживаем, что «между сознанием и реальностью поис-тине зияет пропасть смысла»27.

Концепт позволит выстроить своего рода архитектонику Юп. По существу, он стремится преодолеть абстрактное понятие ЮП, существенно искажающее его природу; критически относится к попыткам выйти на рефлексию ЮП объективистскими методами естественных наук, обосновывает необходимость построения особого конструкта «ЮП», не совпадающего по объёму с понятием ЮП и в «полноте конкретности» преодолевающего присущую наукам идеализацию и внеисторичность ЮП.

Это и будет ЮПкакконцепт, не сводящееся к всеобщности понятия и науки, но с необходимостью включающее человека, его принципиальную открытость для предания и нового опыта, для коммуникации как диалога «Я» и «Ты», где «Я» осознает свою историческую обусловленность и открытость истине другого.

Активное привлечение и использование концептов наряду с понятиями - это признак дальнейшего разви-

23 См.: Неретина С.С. Концептуализм Абеляра.- М.:, 1994. - С. 141.

24Флоренский Л.А. Столп и утверждение истины. Т. 1. (I).-M., 1990.- С. 5-7.

25 См.: Микешина Л.А. Философия познания. - С. 437.

26 Mikeshina L.A. «Concept» Phenomenon in Hermeneutic Context // Concepts. Conceptology and Concept-oriented Knowledge Bases. -Arkhangelsk, 1998. - P. 29-30.

27 ГуссерльЭ. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. - М, 1994. - С. 11.

тия рациональной модели интеллекта и расширения содержания самого представления о рациональности.

Назрела необходимость формирования нового образа ЮП, учитывающего «человеческий фактор» и ориентированного на гуманные цели и ценности, формирующиеся самим человечеством в процессе его историко-культурного развития.

Рецензия

на статью заведующего кафедрой криминалистики Института повышения квалификации Следственного комитета Российской Федерации, к.ю.н, доцента Бору-ленкова Ю.П.

О концепте «юридическое познание» Москва, 2012.

Автор выделяет особенности юридического познания, предопределяющие существование его оригинального содержания и выделяющие его в своеобразный вид познавательной деятельности. Отмечается, что юридическое познание является чувственнорациональным и зависит от нравственного эталона познания, здравого смысла субъекта, глубины познания обстоятельств дела, правовой культуры и право-понимания, от общественно-политической идеологии, от господствующих в обществе ценностей и философской картины мира. Субъект юридического познания приобретает необходимые знания и, руководствуясь мировоззрением, профессиональным и житейским опытом, проверяет правильность своих умозаключений, осуществляет необходимую гибкую интерпретацию установленных обстоятельств дела и правовых норм.

Автор приходит к выводу, что через понятие практически невозможно охватить всё многообразное содержание юридического познания. И предлагает использовать термин «концепт», который применим, когда не оформились как логически определённые и «зрелые» понятия, и выражает интуитивно схватываемые состояния, как бы предшествующие собственно логическим формам - понятиям знания, понимания, рассудка. Автор указывает, что дело в необходимости выявить и зафиксировать некие феномены, не редуцируемые к строго логическим формам понятий.

Автор отмечает, что назрела необходимость формирования нового образа юридического познания, учитывающего человеческий фактор и ориентированного на гуманные цели и ценности, формирующиеся самим человечеством в процессе его историко-культурного развития.

Представленные материалы не содержат секретных сведений и могут быть опубликованы в открытой печати.

С учётом выше изложенного, статья Боруленкова Ю.П. «О концепте «юридическое познание» может быть допущена к публикации.

Доктор юридических наук,

профессор Р.Б. Головкин

Основоположник феноменологии Э. Гуссерль в итоге многочисленных мысленных экспериментов и реконструкций деятельности сознания ввел в поздний период своего творчества понятие жизненного мира, объявив существенным качеством последнего его дотеоретиче-ский характер. Действительно, для того, чтобы поставить под вопрос научность всех наук, необходимо опереться на что-то ненаучное, существующее автономно даже в период самого что ни на есть бурного развития науки с ее высокоразвитым и во многих смыслах доминирующим теоретическим мышлением. В итоге родилась перспективная конструкция, далеко выходящая за пределы самой феноменологии и с успехом примененная Ю. Хабермасом при составлении нетривиальной формулы общества. Теперь определяющей чертой жизненного мира был объявлен его несистемный характер: общество как система противопоставлялось обществу как жизненному миру. Условия сосуществования этих двух уровней предстали как два альтернативных модуса социального бытия, что позволило по-новому взглянуть на возможности философского исследования социальных практик. И если влияние жизненного мира на научную или философскую теорию и социальную систему рассматривается как конститутивное, то и ответное их влияние на жизненный мир требует рассмотрения. В связи с этим хотелось бы обозначить проблему воздействия теории и системы на жизненный мир и как новый разворот традиционной темы применения теоретических открытий на практике, и как проблему побочных эффектов присутствия теоретического в повседневной жизни.

Одним из способов презентации теоретического знания является учебник. По своему замыслу он не должен содержательно отличаться от других форм и способов представления знания ни содержательно, ни структурно. Лишь присутствие в текстах дидактического измерения должно быть причиной жанрового обособления. Поэтому учебники должны обновляться, изменяться и совершенствоваться, следуя

за теоретическим знанием. Но постепенно становится очевидным, что в отдельные исторические эпохи учебники оказываются способными жить отдельной жизнью и порождать собственную концептуальную реальность - и квазитеоретическую, и посттеоретическую одновременно. Так, В. Н. Порус обратил внимание на сосуществование в пространстве знания двух философий, одну из которых он назвал учебни-ковой, а другую - журнальной 1 . Действительно, даже упоминание в тексте учебника о новейших достижениях философской мысли далеко не всегда означает ее включение в структуру и содержание излагаемого материала.

В речи (интеллектуальной работе, коммуникации) ученого присутствуют не только термины, но и слова. Термины также выражаются словами, но эти слова должны употребляться по законам «терминов», тогда как обычные слова не сталкиваются ни с требованиями, ни с ограничениями, которые строгое, научное и высоко формализованное мышление применяет к понятиям. На практике же это различение обычно игнорируется. Между тем оно весьма существенно, потому что словами в тексте, аккумулирующем научные знания, можно выполнять как дотеоретические, так и посттеоретические функции. Типичным примером дотеоретического применения слов является концептуализация, а посттеоретического - интерпретация. Интерпретация результатов исследований в области физики невозможна без употребления слова «реальность», используемого в качестве слова, а не в качестве понятия. А все попытки определить понятие реальности, выявить его физический смысл, дать дефиницию в терминах новейшей онтологии лишь запутывали теоретиков, мешая им интерпретировать собственные результаты . Но реальность не единственная проблема теоретиков. Не меньше проблем возникает у тех, кто пытается воспользоваться философским понятием истины в самых разных областях повседневной жизни.

Так, в отечественном законотворчестве и сопровождающей его научной литературе неожиданно вспыхнули споры о природе истины и ее достижимости. В центре этих споров оказался вопрос о точном, строго научном определении истины, строгость которого должна соответствовать канонам правоприменения, когда критерии, определенные поправками в Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК РФ), обеспечивали бы четкое различение между теми решениями суда, которые квалифицируются в качестве объективной истины, и теми, каковые под такую квалификацию не подпадают. Проблема усугубляется не только тем, что в предложенных разработчиками поправках речь идет не об истине, а об объективной истине, которую они в полном соответствии с гегелевской и марксистско-ленинской теорией познания противопоставляют истине субъективной, но и сформировавшейся в СССР частнонаучной теорией познания, без видимых изменений сохранившей свое влияние в ряде юридических наук по сей день.

Здесь наряду с уходящим в немецкую классическую философию различением объективной и субъективной истины мы встречаемся с такими терминами, как «процессуальная истина» и «материальная истина», введенными в оборот немецкими правоведами не столько под влиянием Гегеля, сколько под влиянием Канта и неокантианцев. В советской юридической теории доказывания эти понятия, пришедшие к нам еще до 1917 г., «встретились» с концептуальным каркасом диалектического материализма, что и породило такие парадоксальные с точки зрения логики гибриды как, например, относительная достоверность и достоверность абсолютная. И российским правоведам неясно, как отказаться от всего вокабулярия, рожденного в процессе построения частнонаучной (юридической) теории доказывания, не пересмотрев базовые понятия, и прежде всего понятие истины (объективной истины).

Токсичность диалектики в случае ее включения в схемы доказывания, основанные на аристотелевской силлогистике и созданные для аподиктического знания, хорошо известна, как известна и бесконечная история преодоления метафизики в современной философии и естествознании, длящаяся вот уже не одно столетие. Ведущие философские направления XX в., такие как аналитическая философия, феноменология, прагматизм и др., сделали немало для десубстанциали-зации и реформирования теоретического мышления, его очищения от реификации и гипостазирования. И хотя в рамках теоретического мышления это вполне оправданные приемы, необходимость ограничения их применения пространством теории представляется крайне важной.

Можно согласиться с Л. А. Микешиной в том, что гипостазирова-ние присуще только некоторым типам теоретизирования и что его актуализация связана с оперированием универсальными предметами. «Очевидно, - пишет она, - что такое гипостазирование становится базовым приемом в сфере абстрактного, не только философского, но и специально научного, мышления, пополняя арсенал таких «строительных лесов», как, например, введение и исключение абстракций, конвенций и репрезентаций» 1 . Однако далее Л. А. Микешина отмечает и одну из опасностей данного метода, выявленную и описанную французским социологом П. Бурдье, когда реификации конвертируются в символический, а затем и политический капитал. Но еше раньше об опасности реификации и гипостазирования для самого же теоретического мышления писали позитивисты второй и третьей волны, выдвинув идею лингвистической терапии как средство преодоления метафизики. Об этом же писали феноменологи и герменевтики, использую свой собственный набор концептуальных средств и методов, по-своему прорываясь к смыслу явления, прячущемуся за содержанием философских понятий и категорий.

Сегодня, когда отечественные философы подробно изучают и виртуозно описывают изыскания европейских и американских коллег, большинство представителей исследовательского сообщества все еще пользуется при построении и интерпретации частнонаучных теорий схемами и вокабуляром, более подходящими для позапрошлого века. При этом они даже не подозревают о вновь возникших ограничениях на использование концептуализаций, в основе которых лежат метафоры, реификации, гипостазирование. Что же говорить о тех, кто соединяет теорию с практикой, использует результаты научных исследований в повседневной деятельности и при этом «убежденно» занимает определенную позицию в споре материалистов и идеалистов или «мировоззренчески» обосновывает неприемлемость агностицизма.

Наглядно иллюстрирующая вышесказанное ситуация возникла при обсуждении вопросов применения принципа объективной истины в уголовном процессе. Само обсуждение выплеснулось на страницы юридических журналов, но поводом для них стала законодательная инициатива, рожденная в недрах одного из правоохранительных ведомств. Так, один из авторов названной инициативы начинает с утверждения о том, что «объективная истина... является базовой категорией научного познания, в том числе в господствующей в современной российской, да и всей мировой, науке методологии диалектического материализма. Возможность достижения истины материалистическая диалектика ставит в зависимость от применения правильной, научно обоснованной, методологии - способов исследования» .

Данное утверждение приводится в обоснование необходимости внесения изменений в УПК РФ. Его авторы в пояснительной записке фактически заявляют, что принцип объективной истины не только играет крайне важную роль в деятельности системы правосудия, но и способен повлиять на решение суда в зависимости оттого, будет ли он заявлен в тексте закона или нет. Другими словами, наличие этого принципа в системе деклараций само по себе существенно изменяет действия судей, следователей, обвинителей и защитников, хотя, даже будучи удаленным, данный принцип оказывает инерционное действие на повседневность судопроизводства. «Следует отметить, что объективная истина настолько прочно укоренилась в саму ткань российского уголовного судопроизводства, что даже УПК РФ, несмотря на отсутствие прямого упоминания о ней, оказался неспособным решить задачу полного ее искоренения. Анализ этого акта позволяет сделать вывод, что он «насквозь пронизан» идеями объективной истины» 1 .

Правоприменителям оказалось важно внести в УПК РФ определение объективной истины, очень мало отличающееся от определения, приводимого во всех словарях, в том числе и толковых. Создается ощущение, что работникам суда необходимо знать, как должна «выглядеть» объективная истина, какие у нее должны быть признаки, чтобы в соответствии с данным в УПК РФ определением следователь, адвокат или судья могли руководствоваться им в процессе слушаний и принятия решения. Как будто речь идет о разновидности правовой квалификации предмета, высказывания или действия, фигурирующих в деле, и от ответа на него зависит, влечет ли владение предметом, высказывание или действие правовые последствия.

Действительно, в правоприменительных практиках вполне рутинными кажутся вопросы, является ли данная вещь оружием и, следовательно, становится ли ее хранение нарушением закона или можно квалифицировать рассматриваемое действие как преступное деяние и т. п. Правильный ответ полностью зависит от того, насколько тщательно и исчерпывающе в законе прописаны дефиниции и насколько очевидно присутствие в объекте правовой квалификации признаков, позволяющих отличить банду от обычной группы товарищей, а грабеж - от кражи. Трудно представить себе прокурора или судью, скрупулезно сличающего признаки, упомянутые в УПК РФ, при квалификации высказывания, претендующего на роль объективной истины. Можно лишь вспомнить о первых шагах философского мышления, сплошь пронизанных метафорами, реификациями и гипостазирова-

ниями. Задавался же Парменид вопросом о пространственной форме бытия, доказывая его шарообразность; стремился же платоновский Сократ «увидеть» истину, добро или красоту сами по себе; пытался же Николай Кузанский сравнивать Бога с геометрическими фигурами.

В рассматриваемом случае обращения к теоретическому знанию для решения практических задач в сфере правоприменения высвечивается одно из главных свойств посттеоретического мышления и посттеоретического жизненного мира - фрагментарность. Слова сосуществуют с понятиями, но понятия лишены привычной среды обитания - они вырваны из концептуального или предметного пространства и «выживают» как могут. Понятие объективной истины оказалось единственным удостоенным чести быть определенным не в словаре или учебнике, не в научной статье или монографии - все это тысячу раз уже было и сегодня еше есть, хотя и не пользуется большой популярностью в журнальной философии. Этого не скажешь о философии учебниковой, где традиционные гносеологические категории, такие как «объективное» и «субъективное», «истина» и «заблуждение», «абсолютное» и «относительное», «достоверное» и «вероятное», занимают достойные и заметные места. Но в правоприменительной практике это все несущественно, а вот определить понятие объективной истины оказывается настолько важным, что законодателям предлагается внести его в УП К РФ.

Видимо, инициаторы рассматриваемого законопроекта осознавали возникающие при этом подводные камни, в результате чего получилось, как это следует из названия законопроекта, новое понятие - «объективная истина по делу». Но ни из самого законопроекта, ни из пояснительной записки не ясно, обладает ли оно особым статусом, потому что в обоих текстах речь идет только об объективной истине. Каковая и оказывается тем самым фрагментом, который, находясь уже в гордом одиночестве, начинает свое особое, посттеоретическое существование. Происходит ли что-то с понятием объективной истины, когда оно становится объективной истиной по делу? Конечно же да. И это общая закономерность, выявляемая при рассмотрении всех примеров посттеоретического существования понятий, понятийных конструкций, фреймов и сценариев, созданных теоретическим мышлением. Но есть и различия. Так, физикам совершенно не интересны свойства и отличительные особенности понятия объективной истины, хотя еше со времен Э. Маха их интересует вопрос о том, можно ли называть результаты их деятельности знанием об объективной реальности или это всего лишь их собственные конструкции реальности.

Наверное, в том, что отдельные термины и концепты теоретического знания «привязываются» к условиям их использования на практике и обретают новые семантические возможности, нет ничего противоестественного. Тема социальных технологий сегодня вновь приобретает актуальность . Уголовный процесс, задачей которого является разыскание истины и принятие судом по результатам поиска справедливого решения, может рассматриваться и как социальная, и как эпистемологическая технология. Эпистемологической эту технологию делает разыскание истины, а социальной - тематизация справедливости. Но не только это позволяет называть уголовный процесс социальной технологией: сам процесс разыскания истины выступает как предельно социальное явление. Его содержанием всегда становится конкуренция разнообразных интересов, намерений, мотивов, что в действительности есть конкуренция акторов, социальных сил и институций. Причем конкуренция, возведенная в ранг закона и тщательно оберегаемая строгими процедурами уголовно-процессуального закона. Особый интерес для философов представляет эпистемологическая сторона данных практик, тем более что именно эта сторона оказалась в центре внимания самих правоприменителей, став предметом активного и заинтересованного теоретического спора об истине и ее поисках.

Дело в том, что при принятии УПК РФ в 2002 г. в полном соответствии с желанием большинства россиян закладывались основы более демократического судопроизводства, главным принципом которого, как тогда казалось, выступал принцип состязательности. Разумеется, большинство граждан лишь слышали о том, что принцип состязательности - это демократично и гарантирует беспристрастность суда, объективность его решений. Даже сама мысль о возможности противоречия между состязательностью и объективностью показалась бы абсурдной.

Сами правоприменители понимали, конечно, что дьявол - в деталях и что соблюдение нового УПК РФ свяжет руки обвинителю и, наоборот, усилит позиции адвоката. И никто при этом не обращал внимания на тонкости теоретического обоснования данной конструкции, потому что принцип состязательности казался усиливающим и дополняющим, а не ослабляющим и противоречащим принципу объективности. Но вдруг, вначале слабо, а затем все сильнее стали раздаваться голоса юристов-практиков и правоведов о том, что в погоне за состязательностью оказалась забыта главная цель деятельности суда - объективная истина. И что избыточная забота о соблюдении первого принципа - препятствие для реализации второго. Тогда-то и появляется законопроект с красноречивым названием «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением института установления объективной истины по уголовному делу» 1 .

Из дискуссии, развернувшейся на страницах специальных юридических журналов , становится ясно, что участники полемики спорят одновременно и о философских проблемах, и проблемах организационных, правоприменительных, решение которых может быть отнесено к сфере социальных технологий. При этом все участники спора убеждены в неразрывной связи теории и практики. Сторонники «введения института установления объективной истины» убеждены в том, что данный институт в корне изменит ситуацию и работа судов существенно улучшится. При ознакомлении с аргументацией становится ясно, что речь идет прежде всего о том, можно ли суду разрешить быть активным участником процесса, и в случае, если предварительное следствие не собрало достаточной доказательной базы и его результаты были успешно оспорены стороной защиты, самому проводить дополнительное расследование.

При этом выясняется любопытное и чрезвычайно интересное с методологической точки зрения обстоятельство: частнонаучная методологическая рефлексия в юридической науке оказалась и самостоятельной, и предельно творческой. Понимая, что установить все обстоятельства дела возможно далеко не во всех случаях, а принимать решения необходимо всегда, юристы разработали собственную терминологию, связанную с философскими теориями истины лишь исторически. Появились термины «материальная и процессуальная», «объективная и формальная истины», необходимые для идентификации того материала, который собран следствием и представлен суду. Стало казаться, что искать объективную истину и «взвешивать» аргументы сторон защиты и обвинения - настолько разные задачи, что решение одной может воспрепятствовать решению другой, увести в сторону и т. п. Но если не удается установить перевес ни одной из сторон в процессе аргументации, а решение необходимо принимать, разве не нарушается принцип доказательности?

Конечно же, обсуждаемый вопрос - вопрос технический или технологический, хотя он крайне важен для участников уголовного процесса; в процессе его обсуждения они прибегают к аргументации, но-

сящей мировоззренческий и даже философско-теоретический характер. Как отмечает Г. К. Смирнов, отечественными философами была создана концепция объективной истины, которая присутствовала в прежних УПК - как советском, так и царском. В них «объективная истина определялась не как некое императивное требование, обуславливающее возможность принятия по делу итогового решения, а лишь как цель (идеальная модель результата), для достижения которой публично-правовые субъекты обязаны принять все меры и приложить все усилия» 1 .

Конечно же, в данном утверждении он не точен: авторы обоих упомянутых УПК не применяли термин «объективная истина», довольствуясь лишь словом «истина». И это важно, ибо сам вопрос не поднимался на теоретическую высоту, которая обязывала бы давать термину определение. А вот авторы законопроекта попали в эту ловушку: они вынуждены давать дефиницию, которая, по их замыслу, должна помочь суду отличить объективную истину от всего того, что ею не является. Поэтому они предлагают включить в текст УПК определение «объективная истина - соответствие действительности установленных по уголовному делу обстоятельств, имеющих значение для его разрешения».

Данная законодательная инициатива весьма примечательна: она показывает способ обращения практика с теоретическими понятиями. Члены суда должны уметь идентифицировать объективную истину, т. е. отличать ее от других видов истины точно так же, как они должны уметь отличать разбой от грабежа или кражи. Но если для определения кражи, грабежа и разбоя нашлось место в Уголовном кодексе (УК), то ни для субъективной, ни для абсолютной, ни для относительной истины в УПК место не предусмотрено. Да и возможно ли решить данную проблему путем включения в законодательные документы определений, носящих отчетливо выраженный философско-теоретический характер? Или для этого необходимо будет поместить в УПК всю теорию познания, причем в совершенно определенной редакции. Как известно, далеко не все философы сегодня разделяют мнение, согласно которому термины «объективная истина», «объект» и т. д. не связаны ни с метафизикой, ни с идеологией и даже могут быть общепризнанно операционализированы, т. е. уподобиться научным терминам естественных и технических наук.

Таким образом, предлагая термин «объективная истина», мы автоматически утверждаем, что истин много, и обнаруживаем, что теоре-

тики права ввели наряду с уже упомянутыми субъективной, абсолютной и относительной еще и другие истины, вроде формальной, процессуальной, материальной. Так, Г. К. Смирнов, соглашаясь с тем, что суд, провозгласив объективную истину главной целью, не всегда способен обеспечить ее достижение, отмечает: «И лишь в случае невозможности достижения этой цели после принятия исчерпывающего круга процессуальных мер итоговое решение по делу могло быть принято на основе различных юридических фикций, в первую очередь презумпции невиновности, согласно которой неустранимые сомнения в виновности толковались в пользу обвиняемого. Таким образом, допускалась и формальная истина, однако она не подменяла объективную и тем более не противопоставлялась ей, а применялась как вспомогательное средство доказывания в случаях, когда объективная истина оказывалась недостижимой» 1 .

Правоприменительная практика обзавелась своей частнонаучной теорией истины, согласно которой объективная истина может быть достижима в одних случаях и недостижима в других. Если достичь объективной истины невозможно, то тогда сгодится и формальная истина, т. е. соблюдение правил и процедур позволяет суду принять решение, не имея достаточных знаний о том, что же произошло. И это решение в соответствии с «юридической фикцией» будет носить оправдательный характер. Появление понятия фикции также относится к разряду посттеоретической жизни теоретических понятий. Как сообщает нам теория права, «фикция является юридическим образованием, противоречащим реальности, но сознательно используемым для достижения ряда юридических последствий или желаемых судебных решений... Значение фикций состоит в том, что они способствуют переводу обыденной реальности в реальность правовую...» . Как и в случае с определением объективной истины, предлагаемым ко внесению в законодательство, данное понятие стремится урегулировать отношение правоприменителя к реальности, точнее, к установлению отношения между знанием и реальностью. Хотя во втором случае это представлено как отношение между двумя реальностями: правовой и

Проблема связи знания и реальности не раз уже обсуждалась в рамках частнонаучных онтологий, но повод для дискуссии каждый раз оказывался разным и определялся спецификой данной науки. Так, разногласия физиков, обсуждавших тему реальности, были обусловлены развитием физики микромира, где измерительные приборы играют исключительно активную роль и нередко объявляются «соучастниками» создания представлений о реальности. Проблема реальности в социологии также была связана с тем, что общество представлялось некоторым теоретикам слишком «рукотворным», т. е. зависящим от людей, от их сознаний, воли, разумных решений. Юристы оказались в несколько ином положении - их частнонаучная онтология стремится соединить повседневную (дотеоретическую) реальность с реальностью правовой (теоретической). При этом главным источником проблем становится зависимость правовой реальности не только от обыденной, но и от социальной.

Основная особенность повседневной или обыденной реальности, имеющая значение в контексте нашего рассмотрения, состоит в том, что эта реальность предельно хрупка, мимолетна, изменчива. Интересующее правоприменителей событие относится к прошлому, его следы либо исчезают сами, либо уничтожаются/скрываются злоумышленниками. Установить всю совокупность обстоятельств по уголовному делу, имеющих значение для его разрешения, что требуется в предлагаемом законодателями определении объективной истины, можно только в том случае, если эта совокупность подлежит предварительному определению. Если же мы выбираем лишь те обстоятельства, которые имеют значение для разрешения уголовного дела, то мы по-прежнему зависим от той самой процессуальной или формальной истины и вести речь об объективной истине здесь довольно бессмысленно. Не потому ли УПК Франции и Германии, как и УПК дореволюционной России, и речи не вели ни о какой объективной истине, как не вели они речи об истине формальной, субъективной, процессуальной. Везде, где используется слово «истина», оно используется именно как слово, обозначающее максимальную осведомленность суда о том, что произошло, и стремление суда не довольствоваться показаниями свидетелей, потерпевшей и обвиняемой сторон, а опираться на сведения, собранные следствием. Наверное, поэтому в правоприменительной практике европейских стран и не возникают вопросы об агностицизме и достижимости объективной истины, как не возникали они перед судами в дореволюционной России.

В учебниковой философии одним из главных утверждений, бросающихся в глаза даже на уровне знакомства со структурой, не говоря уже о содержании, является утверждение о том, что «магистральным направлением научного постижения действительности является выявление законов и закономерностей в определенной предметной области». И. В. Левакин оказался одним из немногих, кто сегодня пытается отстаивать данное утверждение на страницах философского журнала. И не случайно он ссылается при этом на работы П. В. Копнина и В. С. Швырева, относящиеся к середине 1970-х гг. 1

Не ставя под сомнение правомерность обращения к этим авторитетным исследователям, писавшим свои тексты значительно позже главного критика идеи социальных закономерностей К. Поппера, зададимся другим вопросом: почему сегодня любые попытки поведать об уже открытых законах общества или законах социологической науки повторяют давно известные истины исторического материализма? «Обществознание выделяет законы различной степени общности: общесоциологические, проявляющиеся на всех этапах человеческой истории (например, закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил); действующие в определенной группе формаций (например, законы классовой борьбы в условиях антагонистического общества); свойственные отдельным формациям (например, закон производства прибавочной стоимости при капитализме)» и т. д. И, что примечательно, осуществляются эти попытки либо социологами, либо политологами, либо теоретиками государства и права. Сами же философы пишут статьи и книги на темы, не пересекающиеся с данной проблематикой, да и формулируют их на языке, отличном от языка исторического материализма. Все происходящее как будто напоминает тезис Т. Куна о несоизмеримости.

Действительно, когда доходит до вопроса о том, какие же закономерности открыты в теории государства и права, автор сообщает нам о необходимости учитывать «особенности действия общественных закономерностей в государственно-правовой действительности», которые заключаются в том, что, во-первых, «развитие государства и права буквально пронизано борьбой противоположных интересов, идей, сил»; во-вторых, «накопление нормативного материала в обособленных сферах правового регулирования ведет к постоянному увеличению числа отраслей права» и, наконец, в-третьих, «в новой государственно-правовой системе всегда присутствуют элементы старой и зачатки новой системы». То есть все тот же диалектический материализм с его законами, все та же удивительная стихия, называемая государством и правом, чья неслиянность и нераздельность воспринимается по аналогии с неслиянностью и нераздельностью лиц в Святой Троице.

Не случайно автор оперирует понятием государственно-правовой действительности. Это наводит на мысль о том, что так же, как материя наделяется свойством порождения идеального, так и государство способно выступать как стихия, порождающая право. Полемизировать с подобными сентенциями совершенно невозможно - нет общих оснований. Можно лишь ссылаться на два обстоятельства: философские исследования свойств и резервов диалектики как-то незаметно прекратились более двух десятилетий назад, а российские правоведы или социологи сохраняют верность формулам, публикуя их, как правило, в соответствующих разделах учебников или в описании собственной методологии в авторефератах кандидатских и докторских диссертаций. Вторым важным обстоятельством является уникальность российского опыта познания правоведами государства как своего рода natura naturans (творящая, действующая природа), способного порождать справедливость, а не заботиться о ее соблюдении.

Частнонаучная теория юридического познания возникает как распространение идей и принципов общей теории познания на предметную область юридической науки, охватывает обобщение практического опыта, а также инкорпорирует данные других наук о человеке и обществе, таких как социология, психология, политология, а в отдельных случаях - и теория принятия решений и даже теория игр 1 . Но затем эта связь обрывается и начинает торжествовать позитивистский тезис о том, что всякая наука сама себе философия. Этот принцип находит даже организационное закрепление: на рубеже тысячелетий в области подготовки научных кадров высшей квалификации из сектора философских наук философия права переходит в сектор юридических наук. Философия права институционально закрепляется как часть теории государства и права. Более того, учебниковая наука начинает доминировать над журнальной даже в аргументации. «В рамках теории государства и права, - пишет О. В. Мартышин, - не только возможно, но и желательно расширение и углубление философско-правовой проблематики. Но сосуществование в одной учебной программе наряду с теорией государства и права курсов лекций и учебников по философии права способно привести лишь к дублированию и созданию надуманных проблем, в том числе в связи с необходимостью размежевания» .

Конечно же, нигде в мире, несмотря на многообразие теорий и концепций, нет особой теории государства даже в виде теории государства и права. Наверное, для такой теории нужна особая философия, потому что ни в марксизме, ни в ленинизме нельзя найти ничего, кроме философии отрицания права 1: право рассматривается у классиков как функция государства, возникающая на определенном этапе его развития и исчезающая на последующих этапах. Но при этом вся конструкция вполне эффективно обслуживает сложившиеся в нашей стране правоприменительные практики, потому что она, скорее, выступает как технонаука. Так, требование введения института установления объективной истины по делу обосновывается прежде всего практически, т. е. ссылками на интересы отдельных участников процессов и возникающие при этом трудности. Но у технонауки совершенно иные принципы развития, нежели у науки фундаментальной. Как отмечает Б. И. Пружинин, «прикладная наука не может развиваться сама как наука. Логика ее развития задается извне. Она фактически отказывается от решения проблем, обеспечивающих ее логическую и историческую целостность, преемственность в ее развитии... прикладное знание всегда является потенциально уникальным и фрагментарным, или, говоря языком самых современных методологических концепций, оно «несоизмеримо» с другими фрагментами прикладного же знания» .

Для современной российской юриспруденции характерна ситуация «глубокой заморозки» теоретического знания, что проявляется, например, в консервации ее терминологии. Стремление избавиться от критической и методологической рефлексии, опирающейся на познавательные средства и методы, свидетельствует об изменении целей развития теоретического знания, которое, по общему мнению, должно становиться все более практикоориентированным. Но разве способствует пресловутой практикоориентированности отказ от модернизации самого теоретического знания? Может быть, речь идет об экономии сил или средств, когда возникают опасения запутаться в теоретических вопросах в ущерб решению практических задач? Думается, что причина здесь в ином. В философии за последние десятилетия произошло многое и среди наиболее существенного - осмысление присутствия ценностей как в структуре, так и в содержании научного знания. За этим последовали серьезные коррективы в области эпистемологии, классическая ее фаза сменилась неклассической. Для неклассической эпистемологии как раз и характерна методологическая рефлексия, обусловленная ценностным измерением науки, и оценка этого измерения не как побочного эффекта, который можно игнорировать, а как сущностного фактора, определяющего целепола-гание научного поиска.

Все это требует самого решительного переосмысления традиционных понятий эпистемологии в пространстве частнонаучных теорий. Заинтересовались же физики и философы понятиями субъективного и объективного при обсуждении антропного принципа, неклассически или даже постнеклассически истолковывая сильную и слабую его формулировки. Но и в правовой теории присутствие ценностей в структуре и содержании научного знания вовсе не является нарушением принципа объективности, как это могло бы быть представлено в соответствии со стандартами классической эпистемологии.

• См.: Порус В. Н. Журнальная и учсбниковая философии: преодолимо ли отчуждение? // Вестник Российского философского общества. 2007. № 1 (41). С. 59-64.
• См.: иЯЬ: https://www.roi.ru/tmp/attachments/ 244986/440058-61391073435.pdf. Актуальные проблемы государства и права // Вопросы философии. 2013. № 1.

Правопонимание - это цельная, взаимосвязанная концепция правовых идей, обладающих особым набором свойств. Право представляет собой государственно установленные нормы, оформленные в писаном законе или правовом обычае. Такова основа позитивного права, которое с течением времени стали отождествлять с законом.

С момента возникновения основ государства и права многое изменилось в представлении о них. Право, как и государство, претерпело множество значительных изменений, и в первую очередь - в понимании и восприятии самой идеи права. По большому счету можно выделить два типа правопонимания, основываясь на критерии соотношения права и закона:

1) юридический (от jus - право)

2) легистский тип правопонимания (от lex - закон).

Для юридического правопонимания вопрос "что такое право?" - подлинный. Для легистов нет такой проблемы, так как для них право - это только официально действующее законодательство. Суть такой классификации типов правопонимания состоит в различии или отождествлении понятий "право" и "закон".

Для теории государства и права вопрос о типе правопонимания имеет решающее значение, так как определяется именно им. С одной стороны, многообразие типов правопонимания дает почву для критики, с другой - вносит неясность и может кардинально перестроить всю систему взглядов юриспруденции.

Значение типологии обусловлено тем, что именно определенный тип правопонимания определяет парадигму, принцип и образец (смысловую модель) соответствующего философского познания права и государства, собственно теоретико-правовое содержание, предмет и метод соответствующей концепции философии права.

Типологию правопонимания, т.е. определенную классификацию различных видов трактовки права и их разбивку на однотипные (однородные) группы, можно проводить по разным основаниям (критериям). С точки зрения сформулированного определения предмета философии права существенное значение имеет выделение следующих трех типов правопонимания: легистского, естественно-правового и либертарно-юридического, а также психологическое правопонимание Л.И. Петражицкого.

1. Легистский тип правопонимания

Название “легистское” происходит от латинского lex - iegis (закон). Также, “право” - это латинское ius, происходящее, скорее всего, от санскритского iu, что значило “вязать”, “связывать”.

Правом считают нормы законов и подзаконных нормативных актов независимо от их содержания. Создатели легистского позитивизма - в Англии - Д. Остин, в Германии - П. Лабанд, в России - Г. Ф. Шершеневич. Они утверждали, что только законодательные тексты, законы - доступные явления для науки и наука может изучать право только как явление доступное познанию. На этом основании легисты делают вывод, что право в научном понимании - это закон. Для понятия права не важны предписания норм, главное - нормы установлены или санкционированы государством. С позиции позитивистов право - это то, что приказывает государство, право продукт законодательной деятельности государства.

Таким образом, в легистском позитивизме понятие права определяется через понятие государства, без которого с позиции сторонников подобного правопонимания не может быть и права. Право, согласно легизму, - это произвольный продукт государства, его приказ (принудительное установление, правило, акт, норма). Государство первично, право вторично. Закон и власть могут решить любые общественные проблемы и, более того, законодатель устанавливает общественные отношения, предписывая как все должно быть. Легисты признают, что реальные отношения существуют в обществе помимо закона, но они хаотичны и только применение к этим отношениям правового регулирования превращает их в правовые отношения, содержание которых может быть изменено законодателем.

Легисты отождествляют право силе, насилию. Нормативные акты противоречащие закону, по мнению легистов, все же являются правовыми актами и будут действовать до их отмены, поскольку за ними стоит принудительная сила государства.

Отрицая естественные и неотчуждаемые права человека (права человека по отношению к государству), легисты признают основные права и свободы граждан, установленные государством. При этом, государство, даровавшее права и свободы, может их и отменить в любой момент, поскольку оно соблюдает их по доброй воле.

Являясь разновидностью легистского правопонимания, марксизм - ленинизм определяет свое понимание права через понятие государства. Государство понимается как политическая организация господствующего в обществе класса. Право - это воля господствующего класса, выраженная через государство. К классическому легистскому правопониманию марксизм - ленинизм добавляет лишь то, что законы выражают социально - экономически обусловленную волю господствующего класса, хотя “истинные” легисты исключали из понятия права, что именно выражают законы. Но принцип прежний - воля господствующего класса, независимо от ее содержания, считается правом, поскольку она выражена в законе. Есть верховная власть, и любой ее нормативный приказ есть право, т.к. он облечен в форму закона.

Родоначальником и крупнейшим представителем легистского неопозитивизма, возникшего в первой половине XX века, был Ганс Кельзен. Кельзен автор большого числа работ по общей теории права и государства, по конституционному и международному праву. Если позитивизм объяснял понятие права через понятие государства, т.е. как нечто вторичное по отношению к верховной власти, то неопозитивизм объяснял право “в чистом виде”. Под чистой теорией права Кельзен понимал доктрину, из которой устранены все элементы, чуждые юридической науке. Кельзен был убежден, что юридическая наука призвана заниматься не социальными предпосылками или нравственными основаниями правовых установлений, а специфически юридическим (нормативным) содержанием права. Кельзен определяет право как совокупность норм, осуществляемых в принудительном порядке. При этом не подвергалось сомнению, что право “как оно есть” - это законы и другие, официально изданные акты независимо от их содержания, норма закона не может быть “хорошей” или “плохой”. По учению Кельзена, право старше государства. Оно возникло еще в первобытную эпоху, когда общество установило монополию на применение силы в целях обеспечения коллективной безопасности. Впоследствии правовое сообщество перерастает в государство, где функции принуждения осуществляются централизованным путем, специально созданными органами власти. С образованием таких органов децентрализованные способы принуждения сохраняются за рамками государства - в области международных отношений. Современное право Кельзен рассматривает как совокупность государственных правопорядков и децентрализованного международного права. В национальных правовых системах нормы согласованы между собой и располагаются по ступеням, образуя иерархию в виде пирамиды. На вершине этой пирамиды находятся нормы конституций, которые предписывают соблюдение законов. Законы, противоречащие конституции также должны выполняться до их отмены в порядке предусмотренной процедуры.

Для легистского типа правопонимания характерно отождествление права (как определенной объективной сущности, независимой от воли и произвола официальной власти) и закона (как принудительно-обязательного установления власти). Для легизма и в целом "юридического позитивизма" весьма характерны пренебрежение правами человека и гражданина, апология власти и гипертрофия ее нормотворческих возможностей. В этом смысле легизм представляет собой нормативное выражение авторитаризма. Пафос и устремления легизма - подчинение всех властно-приказным правилам и установлениям. Здесь повсюду господствует взгляд на человека как на подчиненный объект власти, а не свободное существо. К основным идеям и положениям "юридического позитивизма" относятся трактовка права как творения власти, властная принудительность как в конечном счете единственная отличительная особенность права, формально-логический и юридико-догматический методы анализа права, "очищение" учения о праве от разного рода "метафизических" положений о сущности, природе, причинах, ценностях права и т.д.

Подобные представления в XIX в. развивали Д. Остин, Ш. Амос и др. в Англии, Б. Виндшайд, К. Гербер, К. Бергбом, П. Лабанд, А. Цительман и др. в Германии, Кабанту и др. во Франции, Е.В. Васьковский, А.Х. Гольмстен, Д.Д. Гримм, С. В. Пахман, Г.Ф. Шершеневич и др. в России. В ХХ в. этот подход представлен такими направлениями "юридического" неопозитивизма, как "реформированная общим языковедением юриспруденция" В. Д. Каткова, "чистое учение о праве " Г. Кельзена, "концепция права" Г. Харта и т.д.

Своим приказом государственная власть порождает право - таково кредо данного типа правопонимания. С этой точки зрения все, что приказывает власть, есть право. Отличие права от произвола тем самым в принципе лишается объективного и содержательного смысла и имеет для приверженцев такого подхода лишь субъективный и формальный характер: явный произвол, санкционируемый определенным субъектом (органом государства) в определенной форме (в форме того или иного акта - закона, указа, рескрипта, постановления, циркуляра и т.д.), признается правом. В легистско-позитивистской трактовке за приказом государственной власти признаются магические возможности. Получается, что подобным приказом решаются задачи не только субъективного характера (формулирование норм законодательства), но и объективного плана (формирование, создание самого права), а также собственно научного профиля (выявление специфики права, его отличия от иных социальных норм и т.д.). В силу позитивистско-прагматической ориентированности легистская юриспруденция занята уяснением и рассмотрением двух основных эмпирических фактов:

1) выявлением, классификацией и систематизацией самих видов (форм) этих приказаний (принудительно-обязательных установлений) официальной власти, т.е. так называемых формальных источников действующего права (позитивного права, закона),

2) выяснением мнения (позиции) законодателя, т.е. нормативно-регулятивного содержания соответствующих приказаний государственной власти как источников (форм) действующего права.

Легизм (во всех его вариантах - от старого легизма и этатистского толкования права до современных аналитических и нормативистских концепций юридического позитивизма), отождествляя право и закон (позитивное право), отрывает закон как правовое явление от его правовой сущности, отрицает объективные правовые свойства, качества, характеристики закона, трактует его как продукт воли (и произвола) законоустанавливающей власти. Поэтому специфика права, под которым позитивисты имеют в виду закон (позитивное право), неизбежно сводится при таком правопонимании к принудительному характеру права. Причем эта принудительность права трактуется не как следствие каких-либо объективных свойств и требований права, а как исходный правообразующий и правоопределяющий фактор, как силовой (и насильственный) первоисточник права. Сила (сила власти) здесь рождает насильственное, приказное право.

Широкое распространение в легистской литературе получило определение понятия права как системы норм, установленных или санкционированных государством и обеспеченных его принудительной силой. То, что положения (нормы) официально действующего (позитивного) права установлены государством и обеспечены государственным принуждением, верно, но этого недостаточно для надлежащего понятия права, для трактовки подобных официально-властных установлений (норм) как именно правовых явлений (явлений правовой сущности), как права вообще, поскольку в таком легистском определении нет никакого критерия для того, чтобы отличить право от произвола, правовую норму - от произвольного установления власти, правовой закон - от антиправового закона.

2. Естественный тип правопонимания

Политическая и правовая жизнь общества должна соответствовать требованиям естественного права, которые вытекают из природы человека и гражданина. В этой связи действующее в государстве законодательство призвано закреплять и обеспечивать права и свободы людей, обусловленные их естественной природой.

Теория естественного права покоится на признании цивилизации, которые имеют приоритетное значение. Идеи справедливости, добра, не отчуждаемости прав и свобод человека, господство разума и т.п. - вот тот не полный перечень ценностей, которые должны быть положены в основу существования общества и государства.

Естественное выводится из разумной природы человека, из свободы его воли, цивилизованного способа существования в определенном сообществе. Причем человеку не даруются властью права и свободы они принадлежат ему от рождения и должны беспрепятственно осуществляться. Именно господство в праве общих абстрактных принципов (свободы, справедливости, каждому свое, уважение друг друга, общего блага и т.д.) отличают эту теорию от других теорий.

Универсальный естественноправовой принцип (и равным образом - универсальное понятие и универсальное модель естественного права) в силу своей абсолютной ценностной природы воплощает собой всеобщую абстракцию ценности, но не сводится к какой-то одной определенной ценности (например, справедливости, равенству, разумности, истинности, достоинству человека и т.д.) либо к какой-то конкретно определенной их совокупности. Абстракция безусловной и абсолютной ценности естественного права вообще, т.е. абстрактной идеи естественного права, остается здесь (на уровне универсального принципа, понятия и модели естественного права) совершенно не конкретизированной в виде определенных правообразующих ценностей, хотя вместе с тем ни одна из возможных таких ценностей и не отрицается. Одним из важных (в социально-политическом и идейно-мировоззренческом отношениях) направлений такого обновления естественного права, во многом содействовавшего его послевоенному «ренессансу», стала антитоталитарная переинтерпретация естественноправовых идей и ценностей.

Определяющее значение для различных концепций естественноправового (юснатуралистского) типа правопонимания имеет различение естественного права и позитивного права.

Такое различение в разных концепциях прошлого и современности выражается и в иных формулировках и терминах. Например, естественное право нередко обозначается как право по природе, как неизменное право, как подлинное право, как разумное право, как философское право, как идея права, как право в собственном смысле, как правильное право и т.д. Соответственно и позитивное право обозначается по-разному: как искусственное (неестественное) право, как человеческое право, как волеустановленное (волевое) право, как изменчивое право, как условное право, как неподлинное право и т.д.

Для сторонников юснатуралистского подхода естественное право (в его религиозной версии или светской трактовке с позиций философии права, юриспруденции, этики, социальной философии и т.д.) как единственно подлинное, разумное, нравственное и справедливое право дано самой природой и коренится в объективной природе - в природе бога или человека, в физической, духовной или социальной природе, в "природе вещей" и т.д.

Авторы различных естественноправовых концепций по-разному представляют себе конкретное содержание естественного права. При этом как естественное право трактуются такие различные феномены, как природное равенство и свобода всех людей, естественное право на неравенство и привилегии, естественное право людей на достоинство, те или иные неотчуждаемые права и свободы человека (от отдельных таких прав и свобод до современных мировых стандартов в этой области) и т.д.

Позитивное право, напротив, рассматривается юснатуралистами как отклонение (как игнорирование, искажение, отрицание и т.д.) от естественного права, как искусственное, ошибочное или произвольное установление людей (официальных властей).

Естественноправовому подходу присущи как достоинства теоретического и практического порядка (поиски объективной сущности права, провозглашение естественной свободы и равенства всех людей, неотчуждаемых прав и свобод человека, идей правового государства и т.д.), так и недостатки смешение права с неправовыми явлениями - моралью, нравственностью, религией и т.д., формально-правового - с фактически-содержательным, отсутствие четкого формализованного критерия отличия права от всего неправового, невнимание к позитивному праву и отсутствие необходимой взаимосвязи между естественным и позитивным правом и т.д.). В естественноправовых концепциях содержатся в той или иной мере определенные элементы и моменты юридического подхода к праву. И в этом смысле различение естественного права и позитивного права можно интерпретировать как частный случай и архаичный вариант (хронологически первый, практически весьма доступный для обыденного восприятия и до сих пор наиболее распространенный) общей теории различения и соотношения права и закона, сформулированной с позиций либертарно-юридического правопонимания.

В целом в собственно теоретическом отношении различение (а по сути дела - противопоставление) естественного права и позитивного права представляет собой весьма условную, неразвитую и внутренне противоречивую концепцию правопонимания.

Существенный недостаток естественноправового подхода состоит в неверной трактовке ключевой проблемы философии права - различения и соотношения сущности и явления в праве. Предложенное данным подходом различение и соотношение естественного права и позитивного права - это не соотношение (с поисками путей и условий их совпадения и критикой случаев несовпадения) правовой сущности (в виде естественного права) и правового явления (в виде позитивного права), а противопоставление (зачастую - антагонизм) естественного права (как единственного подлинного права - и подлинной правовой сущности, и вместе с тем подлинного правового явления) и позитивного права (как неподлинного права - неподлинного и как сущность, и как явление). Поиски необходимых взаимосвязей между сущностью и явлением в праве здесь подменяются умозрительным конструированием подлинного права (естественного права как сущности и одновременно как реально действующего правового явления) и игнорированием тем самым официально действующего общеобязательного позитивного права.

То, что юснатуралисты говорят об объективной сущности права, - это сущность не государственно устанавливаемого позитивного права, а лишь их версии естественного права, которому к тому же произвольно приписываются свойства реального, фактически действующего правового явления.

Естественное право, таким образом, - это не только естественно данное, но и естественно действующее право. Отсюда и присущий естественно-правовым концепциям правовой дуализм - представление о двух одновременно действующих системах права (права естественного и права официального).

В естественно-правовых учениях по сути дела игнорируются специфический смысл и особенности соотношения сущности и явления в праве, особый (публично-властный) характер процесса позитивации (государственного признания, выражения и установления) сущности права в виде официально действующего в данном месте и в данное время правового явления (закона, позитивного права).

Представителей юснатурализма интересует не столько совершенствование официально действующего (неподлинного) позитивного права и превращение его в подлинное позитивное право в духе их понимания смысла и свойств естественного права, т.е. не достижение такого позитивного права, которое выражало бы определенные сущностные свойства естественного права, сколько само по себе естественное право, которое как единственное подлинное право воплощает правовую сущность, а потому и непосредственно (естественно) действует как реальное правовое явление.

В юснатурализме отсутствует свое понятие правового закона, т.е. позитивного права, воплощающего сущность права, поскольку естественно-правовая сущность уже воплощена в естественно-правовом явлении, так что сущность и явление здесь составляют некое нерасторжимое естественно-правовое единство, монолитное целое - в виде того или иного естественно-правового положения (определенного требования, принципа, набора естественных прав и т.д.). Поэтому невозможно в государственном порядке позитивировать (т.е. официально-властно признать, выразить и закрепить в положениях позитивного права) некую естественно-правовую сущность, отделенную от естественно-правового явления.

С позиций юснатурализма нельзя, например, пытаясь определить понятие правового закона, сказать, что право - это соответствующая естественно-правовой сущности (или воплощающая эту сущность) система норм, установленных или санкционированных государством и обеспеченных государственным принуждением, так как, согласно логике юснатурализма, необходимо позитивировать (официально признать, санкционировать, возвести в общеобязательный закон) все данное естественное право в целом (как нерасторжимое единство сущности и явления), а не только одну естественно-правовую сущность, которая как таковая неотделяема от естественно-правового явления. Это означает, что законодатель в правовом законе должен:

1) закрепить перечень определенных положений самого естественного права,

2) санкционировать (т.е. официально признать их юридическую силу) другие (не вошедшие в этот перечень) общепризнанные положения естественного права,

3) признать приоритетное значение этих прямо закрепленных или санкционированных положений естественного права перед всеми остальными источниками и нормами позитивного права,

4) закрепить запрет издания и юридическую ничтожность актов и норм, отрицающих или умаляющих соответствующие положения естественного права.

Примерно такая логика лежит в основе действующей Конституции Российской Федерации, которая исходит из определенной версии юснатуралистского правопонимания.

Однако подобная конструкция правового закона, в которой естественное право согласованно сочеталось бы с позитивным правом, не получила в самих юснатуралистских учениях (в силу их односторонности, невнимания к позитивному праву, отсутствия концепции правового закона и т.д.) надлежащего теоретического осмысления и обоснования.

3. Либертарно-юридический тип правопонимания

легистский позитивизм либертарный правопонимание

Согласно данному подходу под правом понимается нормативное выражение принципа формального равенства, который, в свою очередь, включает единство трех компонентов: равной для всех нормы и меры, свободы и справедливости.

Либертарное правопонимание трактует право как формальное равенство свободных индивидов, как всеобщую форму свободу людей. Либертарный тип правопонимания проводит различие права и закона, объясняя приоритет права перед законом, приоритет содержания перед формой.

В основе либертарно-юридического типа правопонимания лежит принцип формального равенства. Принуждение в обществе необходимо ради защиты права от нарушений, а не для подавления свободы. Причем свобода индивида - свобода в общественных отношениях, признаваемая и утверждаемая в форме правоспособности и правосубъектности. Правовые нормы возникают и действуют наряду с моральными, религиозными и политическими нормами. Право определяет меру, количество свободы индивида. Признание различных индивидов формально равными - это признание их возможности приобрести те или иные права на соответствующие блага. Мораль и религия определяют пределы свободы не так, как это делает право. Человек воспринимается и моралью с религией и правом как субъект соответствующих отношений. Мораль, религия, право и другие нормы есть социальные регуляторы, социальные нормы, определяемые духовной и материальной культурой общества. Право гарантирует человеку свободу совести и вероисповедания, регулирует внешнее поведение человека, автономизируя человека как субъекта права. Моральные и религиозные нормы могут запрещать использование возможностей правовой свободы, выступая в качестве “определителя” меры свободы людей в формальном правовом поле. Право безразлично к нормам морали и религии, допуская эгоистичные интересы человека как автономного индивида.

Итак, право отличается от других социальных норм тем, что ставит участников правового общения в положение формально равных и формально независимых друг от друга субъектов, равных в своей свободе. Предмет познания либертарного правопонимания - “чистое” право, что сближает и одновременно противопоставляет либертарную теорию с “чистым” правопониманием Кельзена, как последователя легистского правопонимания (позитивного права).

Правовое равенство - это формальное равенство в свободе, которое не зависит от социальных, имущественных, семейных и иных различий между людьми. Свобода всех участников правового общения может быть только равной. Разное количество свободы - это не право, а привилегии.

Основные постулаты либертарного правопонимания:

1. право - это нормы и требования свободы людей;

2. правовые нормы и требования обязательны для всех, и поэтому они должны быть зафиксированы в форме законов;

3. права человека составляют основу права;

4. государство - это особая организация власти в обществе, которая признает и соблюдает свободу подвластных хотя бы в минимальной мере. Сущность государства - это власть, подчиненная праву.

Превращение права в закон, его “позитивация”, придает праву определение общеобязательного, официально признанного и установленного как закон. Но закон может как соответствовать, так и противоречить праву, быть нормативной формой признания, как права, так и иных не правовых требований. Правовой закон - это право, выраженное в официальной форме - форме закона. Несоответствие закона праву может быть следствием неправового государственного строя либо неправовой позиции законодателя. Конечно, сущность такого сложного и многогранного явления как право познать до конца достаточно трудно. И либертарная концепция лишь одна из множества других концепций, делающих попытку познать сущность права. Однако, она может сыграть позитивную роль, так как решительно порывает с узконормативной и во многом заидеологизированной трактовкой, бывшей ведущей в недалеком прошлом.

Либертарное правопонимание направлено как против легизма так и против социологического подхода к праву, т.е. против смешения права с неправовыми социальными нормами. Право - это система норм и полномочий свободного общественно - политического существования формально равных субъектов (индивидов и организаций). Правовые нормы и полномочия (требования, притязания) должны быть сформулированы в законах и других общеобязательных актах государства, т.е. должны признаваться, соблюдаться и защищаться государством. Закон - это официальный властный акт, формулирующий социальные нормы и требования, полномочия и т.д., придающий им общеобязательный характер, подкрепляющий их принудительной силой политической силой политической власти и устанавливающий санкции за их нарушение. Законы могут быть формой как правовых, так и неправовых норм.

Также либертарно-юридическое правопонимание включает в себя не только понимание права (как сущности права, так и правового явления в форме правового закона), но и правовое понимание государства как институционально-властной формы выражения и действия принципа формального равенства, как правовой формы организации всеобщей публичной власти.

Понятие "равенство" представляет собой определенную абстракцию, т.е. является результатом сознательного (мыслительного) абстрагирования от тех различий, которые присущи уравниваемым объектам. Уравнивание предполагает различие уравниваемых объектов и вместе с тем несущественность этих различий (т.е. возможность и необходимость абстрагироваться от таких различий) с точки зрения соответствующего основания (критерия) уравнивания.

Так, уравнивание разных объектов по числовому основанию (для определения счета, веса и т.д.) абстрагируется от всех их содержательных различий (индивидуальных, видовых, родовых).

В этом русле сформировалась математика, где составление и решение уравнений играет ключевую роль и где равенство, "очищенное" от качественных различий, доведено до абсолютной абстракции количественных определений.

Правовое равенство не столь абстрактно, как числовое равенство в математике. Основанием (и критерием) правового уравнивания различных людей является свобода индивида в общественных отношениях, признаваемая и утверждаемая в форме его правоспособности и правосубъектности.

Формальное равенство как сущность и принцип права включает в себя три взаимосвязанных, взаимодополняющих и взаимно предполагающих (подразумевающих друг друга) составных компонента, три сущностных свойства права:

1) всеобщую равную меру (норму),

2) формальную свободу всех адресатов этой равной регулятивной меры (нормы),

3) всеобщую справедливость этой одинаково равной для всех формы регуляции.

В либертарно-юридической теории правопонимания и концепции философии права преодолены присущие юснатурализму и легизму антагонистические крайности и недостатки при трактовке проблем различения и соотношения правовой сущности и правового явления, права и закона.

В рамках либертарно-юридического подхода взаимосвязь сущности и явления в праве носит необходимый и закономерный характер: объективная правовая сущность (формальное равенство) - это сущность определенного реального правового явления (устанавливаемого государством общеобязательного закона, выражающего свойства и требования принципа формального равенства), а правовое явление (общеобязательный закон, выражающий свойства и требования принципа формального равенства) - это явление (проявление) именно и только данной определенной сущности (формального равенства). Правовая сущность (формальное равенство) проявляет себя в общеобязательном законе (правовом явлении действительности), а правовое явление (общеобязательный закон) проявляет, выражает во внешней реальной действительности правовую сущность (формальное равенство).

Только на основе и с учетом такой необходимой связи между правовой сущностью и правовым явлением возможно достижение их искомого единства в виде правового закона, т.е. устанавливаемого государством и официально действующего общеобязательного позитивного права, выражающего в нормативно-конкретизированной форме свойства и требования принципа формального равенства. С позиций легизма и юснатурализма такое единство правовой сущности и правового явления в виде правового закона недостижимо.

Данное принципиальное обстоятельство свидетельствует о том, что либертарно-юридический подход выражает теоретически более развитую, чем юснатурализм или легизм, концепцию правопонимания и трактовки предмета философии права.

Данный тип правопонимания и соответствующую концепцию философии права мы называем юридико-либертарной (или либертарной), поскольку, согласно нашей трактовке, право - это всеобщая и необходимая форма свободы людей, а свобода (ее бытие и реализация) в социальной жизни возможна и действительна лишь как право, только в форме права.

Право, подразумеваемое либертарными правопониманием, - это лишь необходимый правовой минимум, то, без чего нет и не может быть права вообще, в том числе и правового закона.

4. Психологическое правопонимание Л.И. Петражицкого

Основано на отождествлении права и закона. Согласно этой теории реальность состоит лишь из физических объектов и живых организмов, с одной стороны, и психических феноменов - с другой. Воображаемые, вербальные и абстрактные объекты не имеют собственного существования как независимая реальность.

Наблюдение является фундаментальным методом изучения всех явлений, принадлежащих как к физическому, так и духовному миру.

Правовые феномены появляются в сознании человека, когда он испытывает ощущения, связанные с правами и обязанностями в определенный момент времени. Самонаблюдение этих феноменов необходимо для их познания. Мы можем познавать только те психические феномены, которые сами испытывали на собственном опыте. Однако наши внутренние психические акты могут быть подвергнуты также и внешнему наблюдению, поскольку при коммуникации с другими людьми они выражаются в телесных движениях, таких, как жесты, речь и т.д. Наблюдая за подобными действиями других людей, мы полагаем, что они основаны на аналогичном психическом опыте.

Таким образом, Петражицкий считает, что научный метод познания является объединенным методом внутреннего и внешнего наблюдения. В соответствии с этим изучение права представляет собой исследование различных классов внешних проявлений правового опыта и различий между элементами этого опыта и проявлениями связанных с ними психических процессов. Этот метод может быть простым или экспериментальным. Экспериментальный метод так же применим к этим исследованиям, как и к изучению любой области психического опыта других людей.

Эти позитивистские и эмпирические основания приводят Петражицкого к тому, что он не рассматривает юридические правила и абстрактные правовые принципы в качестве решающего элемента для понимания правовых феноменов, а исследует действительные механизмы человеческого сознания, испытывающего чувство долга и правоты своих притязаний. Право и мораль присутствуют в нашем опыте, имеющем отношение к выполнению обязанностей. Они представляют собой психологический опыт человека, содержащий позитивную или негативную оценку и динамическое осознание долга. Негативная оценка происходит тогда, когда, обдумывая какое-либо действие или наблюдая его, мы испытываем отсутствие желания его совершить или отвращение к нему - чувства, вызванные властным мистическим влиянием, исходящим как бы от высшей силы. Позитивная оценка совершается тогда, когда во время такого обдумывания или наблюдения мы испытываем чувство одобрения и влечения, сопровождающееся толчком, импульсом или желанием совершить указанное действие, чувство, которое также исходит свыше от властной мистической силы.

Поэтому право или мораль являются проекцией нашего правового или морального эмоционального опыта. Существуют эмоции двух видов: во-первых, это эмоции, направленные на конкретный, ясно обозначенный объект, как, например, эмоции влечения, в которых объект нас привлекает (т.е. голод, жажда), и эмоции отвращения, в которых объект нас отталкивает (страх); и, во-вторых, абстрактные или незаполненные эмоции, которые могут иметь отношение к самым разнообразным действиям в качестве стимула и объекта. Правовые, моральные и эстетические эмоции относятся к этой категории.

Итак, по теории Петражицкого, как право, так и мораль принадлежат к области психики. Они различаются по разным типам эмоций. В моральном опыте присутствует лишь осознание долга, другими словами, властное желание воспрепятствовать приближающемуся действию, которое, однако, не сопровождается убеждением, что кто-то другой имеет право на его неисполнение, или властный импульс совершить некоторое действие, которое, однако не сопровождается убеждением, что кто-то другой имеет право на его исполнение. Примером этому может служить вопрос о том, подавать ли милостыню нищему. В правовом опыте чувство собственного или чужого долга сопровождается убеждением, что другой человек имеет на это право.

Таким образом, правовые эмоции являются императивно-атрибутивными в отношении притязаний или прав в одно и то же время. Поэтому если моральные обязательства носят общий характер, то правовые обязанности имеют тенденцию быть более конкретными в отношении должного. Исходя из этого, Петражицкий делает заключение, что моральных прав не существует вообще. Вся сфера справедливости (интуитивные законы) принадлежит праву, поскольку справедливость является процессом, происходящим в пределах правовой психологии. Дело заключается не в том, что моральные чувства влияют на юридические правила и изменяют их, как утверждают традиционные теории права, а в том, что эмоции интуитивного права производят изменения в позитивном и официальном праве.

Последствием того, что императивно-атрибутивный характер рассматривается в качестве отличительной черты права, явилось распространение действия права на более широкую область, чем это традиционно принято. Как указывает Петражицкий, оно включает игры, спорт, поведение детей родителей и горничных в домашней обстановке, поведение учителей, правила общественного гостеприимства и этикета, религиозное право, отношения между членами криминальных групп, отношения между возлюбленными, друзьями и родственниками и т.п.

На основе императивно-атрибутивного опыта Петражицкий делит право на две категории: 1) интуитивное и позитивное право и 2) официальное и неофициальное право.

Разделение права на интуитивное и позитивное охватывает императивно-атрибутивный опыт, который является абсолютно независимым от идеи каких-либо властно нормативных фактов, таких, как постановления, обычаи и т.д.

Интуитивное право отличается от позитивного права не в том, что интуитивное право является желаемым или идеальным правом, а позитивное право реально существующим; различие состоит в том, относится или нет императивно-атрибутивный опыт к нормативным фактам. Содержание интуитивного права является интеллектуальным и характеризуется отсутствием идеи нормативных фактов. Из этого следуют четыре вывода.

1) Содержание интуитивного права индивидуально разнообразно, поскольку это содержание определяется индивидуальными условиями каждой личности, хотя может случиться, что эти условия являются общими для некоторых индивидов, что ведет к сходству их интуитивного права. Позитивное право, с другой стороны, обладает единой структурой правил для больших или меньших человеческих сообществ, поскольку его содержание определяется представлениями о внешних фактах.

2) Указания интуитивного права соответствуют индивидуальным обстоятельствам конкретной человеческой жизни, в то время как указания позитивного права держатся в некоторых границах благодаря предопределенной структуре взглядов, обычаев или решений, которые игнорируют индивидуальные особенности.

3) Интуитивное право развивается постепенно и симметрично, свободно варьируясь и адаптируясь к изменяющимся условиям, в то время как позитивное право отстает от существующих в данное время духовных и экономических условий благодаря фиксации его положений нормативными фактами, являющимися фактами прошедшего времени.

По теории Петражицкого, право выполняет две общественные функции, а именно: дистрибутивную функцию и организационную функцию. Дистрибутивная функция заключается в распределении предметов, имеющих экономическую ценность, главным образом посредством концепции собственности. Организационная функция заключается в придании некоторым лицам права издавать повеления и придании другим обязанности подчиняться этим повелениям.

У психологической теории права есть ряд существенных недостатков: 1.) слишком расширена граница права, и в его сфере оказываются самые различные отношения, включая спорт, игры и т. д. 2.) не разработан и не указан научный критерий для определения положительных и отрицательных качеств интуитивного права. 3.) не учитывается то, что право - не только субъективное явление.

Предметом теории государства и права в этом случае является человеческая психика, психология и ее тайны.