О начале истории ювенальной юстиции.
С глубокой древности в разных странах время от времени высказывались идеи о желательности и даже необходимости по-разному судить взрослых и детей, в некоторые акты включались отдельные положения, предусматривавшие несколько иные подходы к уголовному наказанию детей, нежели взрослых! , однако вплоть до конца XIX века это были лишь отдельные эпизоды, которые не только не складывались в какую-либо систему, но представляли собой редкие отклонения от общей тенденции, исключения из общего правила, которые, как известно, подтверждают правило. Поэтому говорить о ювенальной юстиции вплоть до конца XIX столетия нельзя. И даже предыстория ювенальной юстиции началась только в XIX веке, о чем речь пойдет ниже.
Что же касается мер воспитательного характера в отношении несовершеннолетних, то на протяжении столетий задолго до возникновения ювенальной юстиции в Западной Европе такие меры осуществлялись католической церковью, которая рассматривалась как самостоятельный от государств институт и ведала, наряду с религиозными вопросами, делами образования и установления критериев морали и нравственности. После Реформации воспитательные функции, в том числе и в отношении малолетних правонарушителей, стали на себя брать и протестантские общины. А с XIX века к воспитательной деятельности подключились и светские неправительственные организации (правда, некоторые из них вдохновлялись религиозными идеалами).
Ввиду указанной позиции католической церкви в отношении воспитания детей, в том числе и совершивших правонарушения, неудивительно, что практически первое в Европе специальное пенитенциарное учреждение для малолетних правонарушителей было создано в теократическом Папском государстве: папа Климент XI (1700-1721 годы понтификата) открыл в Риме исправительный дом Святого Михаила, определив своим указом контингент подростков, помещаемых в этот дом, а также условия их содержания.
И в других католических странах церковь занимала особое место в воспитании детей и подростков, имеющих проблемы с законом. Как отмечают многие исследователи, в частности Э. Вейяр-Ци- бульская, система социальной помощи в Польше, тесно связанная с системой правосудия для несовершеннолетних, была практически полностью в руках церкви. Для Польши было традиционным создание большого числа религиозных патронажных общин, покровительствовавших детям и подросткам, оказавшимся в неблагоприятных жизненных условиях. Некоторым организациям удавалось собрать довольно крупные материальные средства, позволявшие им создавать воспитательные учреждения для таких детей. В частности, возникшее в 1871 году Общество сельского хозяйства и ремесел построило в 1876 году исправительный дом для подростков-правонарушителей, который, по замыслу его создателей, должен был стать подобием семьи для этих детей.
Большой вклад в развитие взглядов на важность и ценность образования и воспитания внесла эпо - ха Просвещения. Идеи Просвещения во многом способствовали успехам педагогики в конце XVIII- начале XIX веков, опираясь на которые разрабатывались и внедрялись методы работы с несовершеннолетними, в том числе и с девиантным поведением. В связи с этим в XIX столетии в разных странах стали создавать места отбывания наказания исключительно для малолетних преступников, в которых упор делался на перевоспитание. Наряду с этим, появлялись и неправительственные организации, нацеленные на профилактику детской и молодежной преступности и на ресоциализацию отбывших наказание молодых людей.
В то же время опыт такой деятельности показал, что без подключения суда к работе с несовершеннолетними комплексного подхода к такой работе не получается, а для этого требовалась реформа самого суда, т. е. необходимо было внедрить такой суд, который впоследствии получил наименование ювенального.
Первый в мире ювенальный суд появился в 1895 году в Южной Австралии , которая тогда была одной из колоний Великобритании, а позже стала одним из штатов Австралийского Союза. Правда, в отличие от ювенального суда, учрежденного четырьмя годами позже в городе Чикаго (штат Иллинойс, США), «детский» суд Южной Австралии не привлек к себе столь пристального внимания юридической и неюридической общественности, не послужил отправной точкой для начала шествия ювенальной юстиции по миру. Ведь опыт чикагского суда учитывался в США и в других странах и в том случае, если стремились создать ювенальный суд по его подобию, и тогда, когда изначально вырабатывали модель суда по делам несовершеннолетних, определенным образом отличающуюся от модели чикагского суда. И все же исторически первым ювенальным судом является суд, учрежденный в Южной Австралии.
Исторические этапы развития ювенальной юстиции за рубежом.
В. Р. Шмидт предлагает, хотя и с некоторыми оговорками, такую периодизацию истории ювенальной юстиции:
Первая половина XX века - формирование основ классической модели ювенальной юстиции, которую современные западные исследователи определяют как «гуманитарный патернализм»;
60-70-е годы XX века - кризис классической модели ювенальной юстиции, расцвет правового реализма и усиление карательной функции в отношении несовершеннолетних;
70-90-е годы XX века - менеджериализация ювенальной юстиции под воздействием либерализации системы уголовного правосудия и управления решением социальных проблем в целом;
С 90-х годов XX века по настоящее время - развитие новых форм ювенальной юстиции: декриминализации, восстановительного правосудия, семейно-центрированных подходов и др.
Конечно, необходимо помнить и о непосредственной предыстории ювенальной юстиции, т. е. о том периоде, когда происходил генезис ювенальной юстиции на базе осознания принципиальных различий в подходах к наказанию и перевоспитанию взрослых правонарушителей и детей- делинквентов.
Следует также не забывать, что приведенные исторические этапы в обобщенном виде отражают основные тенденции развития ювенальной юстиции в мире, но в отдельных странах процесс эволюции ювенальной юстиции может обладать определенной спецификой.
Из истории ювенальной юстиции в США.
В США предыстория ювенальной юстиции началась с появления специальных заведений для отбывания наказания малолетних осужденных отдельно от взрослых преступников. Тем самым стремились путем изоляции применения мер воздействия, рассчитанных специально на несовершеннолетних заключенных, добиться, чтобы после выхода из такого пенитенциарного учреждения они не склонны были бы к рецидиву. Так, в 1824 году, в Нью-Йорке был создан первый реформаторий для детей, нацеленный на то, чтобы оградить их от совместного с взрослыми преступниками содержания в тюрьмах. С 1831 года закон штата Иллинойс стал предусматривать наказание несовершеннолетних за некоторые виды преступлений, отличавшееся от наказания взрослых. Кроме того, в 1869 году в Бостоне (штат Массачусетс) впервые были организованы заседания суда специально для рассмотрения дел несовершеннолетних, а также впервые был применен к несовершеннолетним режим пробации , ставший впоследствии одним из самых распространенных и, по мнению американцев, например, самых действенных методов обращения с несовершеннолетними правонарушителями . Федеральный закон США 1899 года уже содержал предписание о рассмотрении дел несовершеннолетних в возрасте до 16 лет отдельно от дел взрослых преступников.
Однако коренной перелом в уголовной политике в отношении несовершеннолетних наступил лишь в самом конце XIX столетия, завершившись созданием специального суда по делам несовершеннолетних. Такой суд был создан в Чикаго (штат Иллинойс) в соответствии с Законом от 2 июля 1899 года; и этот день был провозглашен историческим днем, поскольку победу одержали прогрессивные силы юридической общественности США, и началась история ювенальной юстиции.
Ряд специалистов, в частности Э. Б. Мельникова, обращают внимание на то обстоятельство, что «исторически суд по делам несовершеннолетних создавался как суд, решающий двуединую задачу - защиты прав детей, подростков и уголовного преследования несовершеннолетних преступников» . Закон американского штата Иллинойс от 2 июля 1899 года, правовой акт, учредивший первый в мире ювенальный суд («чикагский» или «иллинойский»), как отмечает указанная исследовательница, был направлен на спасение детей, оказавшихся в опасной для их жизни и здоровья обстановке (на улице, без крова, без родительской защиты и попечения). Подростки-правонарушители в этом Законе рассматривались главным образом как жертвы указанных негативных условий. Эта позиция Закона от 2 июля 1899 года «дала начало развитию ювенальной юстиции как охранительному в отношении несовершеннолетних судебному механизму» .
Итак, как уже говорилось выше, первый в США специализированный суд по делам несовершеннолетних был образован в 1899 году в Чикаго (штат Иллинойс). И в первом же Законе, определяющем особенности судопроизводства по делам несовершеннолетних, его охранительная функция нашла свое правовое закрепление. В частности, в статье 9 этого Закона, называющейся «Решения, касающиеся несовершеннолетних делинквентов», было прописано следующее: «В случаях правонарушений несовершеннолетних суд может завершить судебное рассмотрение в соответствии с обстоятельствами дела. Он может доверить ребенка заботам и попечению агента пробации; он может разрешить указанному ребенку остаться у себя дома, где он будет находиться под надзором агента пробации; в этом случае подросток-правонарушитель должен являться к агенту пробации так часто, как это будет необходимо, и может быть препровожден в суд для дополнительной информации во всех случаях, коша это будет представляться необходимым. Суд может также доверить подростка заботам и попечению агента пробации, поместив подростка в достойную семью под дружеским надзором упомянутого агента пробации; поместить подростка на пансион в семью, дав ей гарантии, что расходы на пансион могут быть оплачены путем добровольных пожертвований, либо без соответствующих расходов на пансион. Суд может поместить несовершеннолетнего делинквента, с учетом его пола, в школу перевоспитания юных делинквентов, в профессиональные школы для юных правонарушителей. Если подросток признан виновным в совершении преступления и если суд полагает, что это его решение будет наилучшим, он может поместить подростка в закрытое учреждение графства, созданное в соответствии с законами штата специально для таких подростков или организованное для этих же целей городом. Суд может также поместить подростка в учреждение надзираемого воспитания (реформаторий штата), если речь идет о мальчиках в возрасте не более 10 лет, а если речь идет о девочках этого возраста, то в государственный детский дом для девочек-делинквенток. Подросток ни в коем случае не может быть помещен в такие учреждения и находиться в них после достижения им совершеннолетия. Подросток, помещенный в подобное учреждение, находится под надзором совета его руководства; этот совет может освободить его условно, предписав выполнение определенных условий. По рекомендации совета суд может полностью освободить (отпустить на волю) подростка, если сочтет, что исправление завершено. В равной мере суд может доверить подростка защите и заботам ассоциации, занимающейся брошенными и оставшимися без поддержки подростками, если она заслуживает доверия» .
С самого начала ювенальные суды заседали отдельно от судов для взрослых. В частности, статья 3 Закона штата Иллинойс о суде для несовершеннолетних (1899 год) предусматривала, что «за судом для несовершеннолетних должен быть зарезервирован специальный зал судебного заседания - „зал судебных заседаний суда (трибунала) для несовершеннолетних 11 .
Вскоре специализированные суды для рассмотрения дел несовершеннолетних стали создаваться и в других штатах, и уже по истечении первого пятилетия XX века ювенальные суды получили в США весьма широкое распространение. При этом во многих штатах недостаточно было лишь принять законы о специализированных судах по делам несовершеннолетних, но и комплексно реформировать законодательство, в том числе процессуальное, поскольку, как уже отмечалось, ювенальные суды с самого начала стремились использовать процедуры, отличающиеся от применявшихся в судах общей юрисдикции. В частности, в штатах Айова и Канзас было изменено законодательство, регулирующее реализацию принципа гласности в судах, так как при рассмотрении дел несовершеннолетних требовалось существенно больше конфиденциальности, чем могли себе позволить суды общей юрисдикции. В Пенсильвании первая попытка ввести ювенальный суд на основе Закона 1901 года не удалась в результате того, что данный Закон был признан Верховным судом неконституционным по причине предусмотренной в данном Законе возможности вынесения судом решения по делам несовершеннолетних без участия присяжных (большого жюри). Лишь со второй попытки в Пенсильвании удалось внедрить ювенальный суд, когда в 1903 году в указанном штате был принят новый Закон, предусматривавший функционирование такого суда не в системе уголовных судов, а в составе канцлерского суда, которому подведомственны в основном гражданские дела, что допускало принятие решения без участия присяжных.
Стоит напомнить, что правоприменительная практика первых «детских судов» в США формировалась под влиянием создаваемой первыми ювенальными судьями новой идеологии, в основе которой лежала идеология римской доктрины parens patriaе (государства-отца). Данная доктрина была хорошо известна в странах романо-германской правовой семьи в результате рецепции римского права, хотя и не всегда активно использовалась. В странах же англо-саксонской правовой семьи упомянутая доктрина нуждалась в определенной адаптации и встраивании в юридическую систему. Наиболее глубокие концептуальные разработки по созданию англо-саксонской правовой версии доктрины parens patriaе были сделаны на первых порах в штатах Род-Айленд, Массачусетс и Коннектикут (хотя, как мы помним, первый ювенальный суд в США был образован в штате Иллинойс, в городе Чикаго). Вместе с тем с течением времени изменилась ситуация, изменились люди, взаимоотношения между ними, а также взаимоотношения между людьми и государством. Во второй половине XX столетия старая идеология, которая на рубеже XIX и XX веков была новой, перестала отвечать жизненным потребностям. И это потребовало и смены идеологии ювенальной юстиции и реформы судов для несовершеннолетних. Однако этого не произошло отнюдь не сразу. Поэтому в США в 1980-х годах ювенальная юстиция оказалась в кризисе, и суды для несовершеннолетних в ряде штатов, фактически, прекратили свою деятельность. Но это не кризис ювенальной юстиции как таковой, а непроведение необходимых для нормального развития ювенальной юстиции преобразований. Под давлением обстоятельств в конце XX столетия начали проводиться реформы, и ювенальная юстиция получила новое дыхание.
Из истории ювенальных судов других стран.
Во многих странах, где уже в начале XX века были образованы ювенальные суды, имелась предыстория ювенальной юстиции, по основным параметрам сходная с предысторией ювенальной юстиции в США. Например, в Португалии при разработке Гражданского кодекса 1867 года в него были включены нормы, предусматривавшие создание специальной юрисдикции суда для несовершеннолетних, и хотя они, к сожалению, так и не вступили в силу, все же не могут не привлечь к себе внимание.
По такому же пути, что и чикагский «детский суд», т. е. по пути создания автономного специализированного суда, пошли не только в штатах США, но и в ряде государств: в Нидерландах (1901 год), в Египте (1904 год), в Венгрии (1908 год), в Канаде (1908 год), в Англии и Уэльсе (Закон о детях от 21 декабря 1908 года, но отдельные суды для несовершеннолетних начали создаваться с 1905 года), в России (1910 год), Бельгии (1912 год), Румынии (1913 год), во Франции (Закон от 22 июля 1912 года, вступивший в силу 4 марта 1914 года), в Швейцарии (1911-1919 годы - в различных кантонах по-разному) в Польше (1919 год, но полностью обособленные суды, рассматривавшие дела исключительно несовершеннолетних появились только в 1928 году), Японии (1923 год), Греции (1939 год, но еще до учреждения автономной судебной ювенальной системы в 1924 году была введена специализация судей по делам несовершеннолетних) и др.
В некоторых государствах первоначально ювенальные суды были образованы лишь в отдельных местностях, не охватывая своей юрисдикцией территорию всей страны. Так, в Новой Зеландии суды по делам несовершеннолетних появились в 1925 году, но еще длительное время после этого на периферии дела детей рассматривали суды общей юрисдикции. Во Франции первоначально в порядке
эксперимента специализированный ювенальный суд был образован только в Париже (вместе с тем изначально специализация коснулась не только судей, но и прокуроров и адвокатов).
Первые немецкие «детские суды», в частности в Кельне, Франкфурте-на-Майне, Бреслау, создававшиеся в 1908 году, соединяли функции опекунских судов и судей по уголовным делам о несовершеннолетних. Подобное соединение судебных функций происходило также в Австрии (1908 год), Португалии (1911 год), Испании (1918 год). Смешение функций уголовной юрисдикции и опекунских судов предопределило приоритет в деятельности судов указанных государств в части, касающейся обеспечения судебной защиты прав несовершеннолетних; непосредственная борьба с преступностью отошла на второй план.
В ходе создания ювенальных судов в Ирландии (1904 год), Италии (1908 год), Германии (1908 год) пошли по пути образования специализированных судебных составов по делам несовершеннолетних в структуре общих судов.
Но и в этом случае также проявляется некоторая автономность ввиду того, что «определены границы подсудности „детских“ и «взрослых» составов суда, для них предусматривается разное время судебных заседаний и т. д.» . Стоит обратить внимание на тот факт, что уже первые ювенальные суды стали проводить свои заседания в особых помещениях, отдельно от дел взрослых подсудимых. Так, например, Бирмингемский суд, первый английский суд для несовершеннолетних (1905 год), проводил свои заседания отдельно от заседания общих судов. В нем действовали следующие правила:
Проведение заседания за час до открытия общих судов;
Разделение несовершеннолетних подсудимых на категории по степени тяжести совершенных ими преступлений;
Раздельное рассмотрение дела каждого несовершеннолетнего подсудимого (даже в случае соучастия).
Надо сказать, последнее правило осуществления правосудия ювенальным судом тоже весьма примечательно: оно акцентирует внимание на индивидуальном подходе, на мотивы и условия, подтолкнувшие несовершеннолетнего к правонарушению.
Во многих европейских государствах (так же, как и в США) подходы к ювенальной юстиции, заложенные в первой половине XX века, сохранялись практически неизменными до конца того же столетия. Например, в Польше, несмотря на то, что в ней после второй мировой войны сменился политический и экономический строй, положения Уголовного кодекса 1932 года относительно несовершеннолетних оставались в силе вплоть до принятия Уголовного кодекса 1982 года, но и этот новый Уголовный кодекс сохранил общие подходы к преступлениям несовершеннолетних, характерные для УК 1932 года. Продолжали работать специализированные ювенальные суды, сохранялись и специфичные для них процессуальные нормы. Уголовно-процессуальный кодекс Польши 1969 года воспроизвел в основных чертах нормы, регулировавшие ранее процедуры в ювенальных судах. Конечно, нельзя сказать, что правосудие в отношении несовершеннолетних вообще никак не развивалось. Так, в конце 1970-х годов в Польше были созданы семейные суды, и, естественно, целый ряд дел, стороной в которых выступал несовершеннолетний, перешли в компетенцию таких судов. И только в середине 90-х годов XX века в Польше началась глубокая реформа системы отправления, которая, конечно же, коснулась и ювенальной юстиции.
В некоторых странах при решении проблем, связанных с рассмотрением дел несовершеннолетних правонарушителей, с назначением мер воспитательного характера и реабилитационных программ, нацеленных на преодоление девиантного поведения детей и их адекватную социализацию, пошли по пути развития не специальных судебных, а административных процедур. Например, в Шотландии еще в начале XX века зародилась модель рассмотрения дел в отношении детей в специальных комиссиях (children’s hearings - буквальный перевод: «слушания по делам детей»). В современном виде такие комиссии и соответствующая процедура слушаний существует с 1971 года. Специализированных же ювенальных судов в Шотландии сегодня нет. И вообще в некоторых странах (которых, правда, меньшинство среди тех стран, где функционирует ювенальная юстиция) основная работа с несовершеннолетними правонарушителями проводится внесудебными структурами. Примером может служить Новая Зеландия. Так, после принятия в 1989 году в Новой Зеландии Закона «О детях, молодежи и их семьях» большая часть реагирования на правонарушения несовершеннолетних осуществляется во внесудебной коллегиальной форме, через организацию программ восстановительного правосудия - семейных конференциях.
Большинство государств ныне имеет в своем общем уголовном законодательстве специальные правовые нормы в отношении несовершеннолетних, хотя имеются примеры отдельного законодательного регулирования вопросов, связанных с несовершеннолетними, ювенальным судом (отдельные законы в Германии, Голландии, специальный Закон о детях в Англии). Ряд стран по-прежнему следуют идее специализированных закрытых учреждений для несовершеннолетних, преступивших закон, например, это США, Канада, Франция, а другие страны, напротив, отказываются от закрытых учреждений и переходят на центры дневного пребывания, службы пробации, комплексную помощь семье подростка (страны Скандинавии, Германия, Голландия). Понятно, что во второй группе государств чаще применяются альтернативные меры наказания для несовершеннолетних .
После распада СССР в России, периодически обостряясь, непрерывно разворачивается общественная дискуссия по поводу ювенальной юстиции. Развитие ювенальной юстиции как правовой основы социальной политики в отношении несовершеннолетних является значимой точкой приложения сил законодательных, исполнительных и судебных органов, органов местного самоуправления, различных институтов гражданского общества в Российской Федерации.
Одновременно это и одна из самых напряженных и резонансных тем в обществе. Вопрос ювенальной юстиции расколол россиян на два непримиримых лагеря. Против внедрения ювенальной юстиции в России выступают многие общественные организации, в частности Русская Православная Церковь выступает против ювенальной юстиции.
Словосочетание «ювенальная юстиция» вроде бы знакомо каждому, оно на слуху, все мы когда-нибудь слышали: "Ювенальная юстиция в России". Но даже само понятие «ювенальная юстиция» нуждается в углубленном осмыслении, рассмотрении вопросов ювенальной юстиции. Хоть сколько-нибудь устоявшегося определения не существует. Более того, нет даже относительно устойчивого общего понимания. Зачастую ученые, эксперты, представители власти, рассуждая за одним столом о ювенальной юстиции, имеют в виду совершенно разные вещи и не могут понять друг друга. И если сторонники введения ювенальной юстиции в России акцентируют несовершенство системы реабилитации малолетних жертв преступлений и защиты юных преступников, то противники ювенальной юстиции обеспокоены изъятием детей из семей и разрушением самого института семьи. Как связаны эти вещи? Как все они умещаются под зонтиком ювенальной юстиции?
Дискурс, казалось бы, очевиден: существуют объективные вызовы развития, связанные с системой правосудия и профилактики подростковой, юношеской и детской преступности и правонарушений. В этом смысле ювенальная юстиция рассматривается как государственная подсистема правоохранительной и судебной системы государства. Но эта тема касается и таких важнейших сфер государственного управления, как, например, государственная молодежная политика, государственная политика семьи, демографическая политика, государственная политика воспитания и социализации личности, государственная политика в сфере образования и др.
Таким
образом, предмет ювенальной юстиции является комплексным и
разноплановым. Понимание ювенальной юстиции в узком смысле характерно
для высоких профессионалов юриспруденции.
Но чаще ее понимают в широком смысле, включая в это понятие целый спектр сфер жизни общества и государственной ответственности.
И эти два подхода к исходному понятию конфликтуют потому, что юрист, правовед, правоохранитель вправе спросить: «При чем тут образование, уличная реклама, СМИ, нравственная цензура?» и т. д. Но достаточно очевидно, что если идет речь о здоровье не только физическом, но и ментальном, гражданственном, не только о жизнях, но и о душах наших детей, которые (и те, и другие) в актах преступности иногда утрачиваются, то не учитывать контекст было бы не вполне правильно.
Необходимо отчетливо видеть все самодостаточные сферы государственного регулирования и нормативно-правового строительства, которые касаются предмета ювенальной юстиции именно в широком смысле, ясно представлять границы взаимодействия. Кроме собственно государственных сфер ответственности нужно видеть неотъемлемое право самой семьи, родителей и детей на бережное, охранительное отношение к традициям, культурным типам взаимодействия всех трех акторов: общества (государства), родителей, детей. Это тоже одна из нетривиальных задач проникновения в данную проблематику.
Широта предмета ювенальной юстиции порождает множественность формулировок. В научном и информационном пространстве фигурируют термины «ювенальная система», «ювенальные технологии». Ювенальную юстицию делят на «классическую» и «неклассическую», употребляют, как было отмечено, в «узком» и «широком» значении. Однако все эти «детализирующие» попытки, призванные внести ясность, только еще больше запутывают ситуацию.
Причина в том, что, пытаясь операционализировать понятие ювенальной юстиции, его можно только специализировать и множить, теряя при этом категориальную интегративную смысловую нагрузку.
А она связана с коренными интересами акторов, и если их формализовать, выбрасывая из рассмотрения ценностно-цивилизационные идентичные основания жизни национальной семьи, то получается по известной формуле - «хотели как лучше, а получилось…». Тем более, если не видеть реалии и постмодернистские извращения смыслов, естества и традиций человеческого общежития, если понимать, что технологии соответствующей агрессии применяются во вполне целеположенном проектном плане, то решить проблемы ювенальной юстиции в интересах всех участников вряд ли возможно. Важно проникнуть в суть и понятия, и явления, и процессов, и последствий.
Иногда именно терминологическая путаница приводит к тому, что стороны никак не могут договориться и предмет спора кажется неразрешимым, хотя по сути все говорят об одном и том же. А ведь для плодотворной дискуссии следовало бы для начала разобраться в терминах. Такая попытка в данном исследовании предпринята. Без понятийной определенности, даже при наличии огромного числа как сторонников, так и противников введения ювенальной юстиции в России, часто непонятно, кто за что выступает, а кто против чего протестует.
Что же такое ювенальная юстиция в современной России? Жизненно необходимый элемент национальной правовой системы, без которого она не может полноценно развиваться? Или навязанная извне лукавая разрушительная парадигма, внедрению которой в России следует всячески противиться?
Настоящее политико-правовое исследование, выполненное в Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, ставит перед собой целью анализ феномена ювенальной юстиции в современной России. Это анализ категориального, правового, политического и скрытого содержания категории «ювенальная юстиция», целей, механизмов и возможных последствий ее внедрения в России. Это, прежде всего, анализ общественного явления в России последних лет, подаваемого под маркером «ювенальная юстиция».
Некоторые вводные методологические положения
В научной и общественной дискуссии о ювенальной юстиции речь идет о некотором проблемном поле – поле государственного управления, общественной активности, которое именуется в целом - «национальная система защиты прав и интересов несовершеннолетних» (рис. В. 1).
Нормативно-правовые регулятивные и организационные механизмы, обычаи и опыт, осуществляемый на практике, - все это своего рода «одеяло» (на рис. В. 1 заштриховано), которое накрывает проблемное поле, решает или как минимум стремится в лице государства, общественных объединений, каждого человека, семьянина найти те регуляции и механизмы, которые в пределе должны все это проблемное поле покрыть.
Однако жизнь не идеальна, поэтому «одеяло» накрывает только часть проблемного поля. Но кто же против того, чтобы эту часть расширить и закрыть те проблемные зоны, которые все еще существуют и не охватываются государственно-управленческими решениями? Представляется, что все за это, если не говорить о каких-либо деструктивных силах, преследующих отличные от национальных интересов России цели. Существуют ли такие силы и такие намерения? И специалистам известно, и уже открытая литература свидетельствует, что sot -power - это не выдумка.
И геополитическая война, которая совершенно очевидно ведется с Россией и извне, и изнутри с помощью известного феномена пятой колонны, ставит в качестве целей гуманитарные институты: культуру, идеологию, ценностные предпочтения общества, семиотическую сферу, в частности институт семьи.
Российский цивилизационно-идентичный тип семьи и внутрисемейных отношений существенно отличается от западного аналога.
А насколько разрушительно и опасно переносить западный (для него действительно успешный) опыт на российскую почву, замещая ее собственный, показывают практически все гуманитарные и экономико-социальные сферы современной России. Вместо предпочтения труда формируется предпочтение присвоения. Вместо настоящей культуры и литературы внедряются эрзац-образцы.
Вместо высоких смыслов и целей жизни человека и общества предлагаются потребительские, едва ли не животные. Даже вместо патриотического служения Отечеству в вооруженных силах под видом профессиональной (как замечательно звучит) армии внедряется ее коммерциализация, превращающая армию в армию наемников. Деградация страны идет практически полным ходом. Российская семья включена в перечень подобных атак (пунктирные стрелки на рис. В. 1). И упреки в конспирологии, в выдумках не принимаются, поскольку слишком много свидетельств, что война с Россией исторически сначала из «горячей» превратилась в «холодную», а теперь в информационную сетевую и цивилизационно-ценностную.
Проблемное «одеяло» накрывает множество сфер и подсистем государственного управления. Здесь есть и ресурсная подсистема. Без нее в контексте ювенальной юстиции не решить, например, проблему обеспечения жильем детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. На это необходимы ресурсы, это забота государства. Конечно, с одной стороны, ресурсная подсистема касается проблем экономики, бюджетирования, но с другой стороны, находится и в этом специфичном проблемном поле.
Кроме
того, в этом проблемном поле не может не быть государственной
молодежной, образовательной и воспитательной политики. Ведь преступность
рождается сначала как девиация души, культуры, понятий о добре и зле,
допустимом и недопустимом. Не может не быть тут номинации ценностей или
государственной идеологии, потому что как личность без смысла в голове,
без ценностного ориентира для целеполагания и поведенческой мотивации,
так и народ, и страна существовать не могут. Сейчас
России навязана жизнь без государственной, общенациональной идеологии – жизнь без смыслов, без ценностей, пронизывающих и правовую систему, и государственно-управленческие порядки, но такая страна нежизнеспособна.
Конечно, в этом проблемном поле есть и ювенальная юстиция, т. е. юстиция, специализированная по возрасту. Здесь имеют место правосудная система и система профилактики. Это процессуально-организационная и правовая часть «одеяла». Конечно, необходимо и в этом секторе начать растягивать одеяло на проблемные лакуны. Сегодня эта растяжка происходит в виде эксперимента, фрагментарно, в отсутствие четкой концепции.
Вместе с тем очевидно, что существует конкретная граница национальных интересов страны – проблемного поля в этой постановке, а за этой границей – еще одно проблемное поле, но проблемное и целевое поле геополитических противников России. Сегодня практически все допускают презумпцию того, что со страной с помощью несиловых средств, информационными, манипулятивными методами – методами выстраивания механизмов пятой колонны – ведется борьба. Существует много фактов, а еще больше косвенных обстоятельств, которые позволяют это предполагать.
Ювенальная юстиция в том смысле, который характеризуют «инновационные» привнесения в Россию, в том числе основанные на грантах, в том числе переведенные с английского, норвежского, швейцарского или иного языка, весьма критична и уязвима. Именно это источник тех тревог, которые звучат и звучат обосновано. Можно ли говорить, что эти инновационные попытки направлены с благой целью – закрыть существующую проблемную лакуну? Конечно, можно. Бесспорно, нужно совершенствовать наши институции, нужно анализировать положительный мировой опыт, адаптировать его под нашу почву. Но ведь ясно, что если это делать не умно, не патриотично, грантами закрывая глаза и заглушая свою совесть, то возникают в метафоричном смысле ядовитые стрелы, которые на самом деле поражают российскую действительность.
Они поражают уже существующие институты, так или иначе решающие российские проблемы. Семья, традиционные отношения родителей и детей, вся традиция семейной педагогики поражается этими стрелами. Это достаточно очевидно. Невозможно себе представить на каком основании семьей предлагается называть однополое сожительство. Может быть есть надежда, что в такой семье вырастут нормальные дети, даже усыновленные? Таких извращающих институт семьи и детства опытов над Россией допустить невозможно.
По благой сути ювенальная юстиция – это ответ, вырабатываемый на Западе на вызов о защите прав ребенка.
Россия исторически давала собственный ответ на все ключевые проблемы жизнеустройства в этой сфере. А если и перенимала какие-то элементы или институты, то только с адаптацией к собственным реалиям. Слепой перенос на российскую почву западных общественных и государственных институтов, без их адаптации (которая всегда приводит к утрате и коренному изменению множества элементов так, что иногда утрачивается даже первоначальный смысл) ведет к самым деструктивным последствиям. Уже подчеркивалось, что это очень хорошо видно на примере последних 20 лет жизни страны. На примере системы здравоохранения, армии, промышленности, особенно ярко на примере искалеченной системы образования.
Поэтому внедрение ювенальной юстиции западного образца само по себе может вызвать негативные последствия на российской почве, даже если бы эта система была идеальна. Но идеальна ли она? Как она функционирует в самих западных странах, с которых нам предлагается брать пример? Все ли там с ней хорошо? Все ли гладко? Какие есть проблемы, угрозы, риски? Это также составляет особый предмет анализа.
Угрозы надо увидеть и нейтрализовать. Некоторые весьма серьезны и решают совершенно деструктивные задачи. В 1993 г. Правительство РФ уже принимало к реализации программу «Дети России». За гуманистическим названием тогда скрывалась, в частности, программа «планирования семьи», направленная на сокращение численности населения России. То есть Российское государство официально реализовывало и финансировало (Госдума лишила эту программу бюджетного финансирования только в 1998 г.) стратегию сокращения рождаемости своего населения. Она и сокращалась. Что это было, если не диверсия против России? Точно также и в дискуссии по поводу целесообразности внедрения в нашей стране ювенальной юстиции присутствует деструктивный элемент, который требует объективного и взвешенного, скрупулезного анализа. На такой синтетической платформе и построено предлагаемое исследование.
Еще один важный методологический момент связан с самим устройством социальных систем.
Большая социальная система настолько сложна, что максимы при ее обустройстве никогда оптимальными быть не могут.
В
обобщенном виде это маленький экскурс в теорию и методологию успешности
государственного управления или успешности развития сложных социальных
систем. Эта теория перекликается с биологической теорией создания,
выживания и эволюции видов. Она совершенно естественна. Обобщенная
успешность решения проблем защиты несовершеннолетних включает в себя
множество факторов: различные управленческие решения,
нормативно-правовые акты, организационно-распорядительные действия,
иногда количественные установления, например величины расходов на
определенную статью в государственном бюджете, и т. д. Успех в каждой
подсистеме имеет унимодальную, экстремальную форму (рис. В. 2).
Можно принять крайнее решение: взять и выбросить все, что мы сейчас понимаем под ювенальной юстицией – это решение будет в точке 1. Другое крайнее решение – Радикально привнести сюда все диверсионные закладки, по доброй ли воле либо по недоумию перенять какой-то опыт, который на самом деле России не подходит, - это будет решение в точке 2.
Однако задача поиска оптимума успешности государственного управления состоит в стремлении попасть в точку 3. Поэтому, рассуждая о совершенствовании системы, необходимо учитывать множество деталей: процедурных, нормативно-правовых, критериальных, оценочных, страхующих, компенсаторных и нейтрализующих механизмов, которые в случае угрозы хотя бы снижают вредное воздействие. Это и есть совершенствование сложной системы. И совершенствовать национальную систему правосудия в отношении несовершеннолетних и систему защиты их прав, конечно, необходимо. Такой подход к ювенальной юстиции вряд ли кто подвергнет сомнению. Но вызов заключается в том, что
последние 20 лет нам говорят, что для совершенствования какой либо российской сферы государственной и общественной жизни нужно освободиться, сломать свою «неудачную» систему и взять систему другого типа, например «одолжить» на Западе.
И 20 лет мы ломаем свое и одалживаем чужое. Здесь даже не всегда надо искать злой умысел. Иногда нам по доброй воле это советуют, не все там шпионы и диверсанты.
Но к чему это зачастую приводит? В экономике, например, это конкуренция вместо кооперации, снижение государственных расходов вместо государственных фондов общественного потребления. Это общая экономическая деградация. Не дай нам Бог увидеть к чему это приведет в горячем случае в связи с «переделкой» нашей армии. В сфере правосудия в отношении несовершеннолетних и защиты их прав, находясь в точке 1, очевидно, что нет никакого смысла ломать свою систему и заимствовать чужую, если оказаться в результате можно только в точке 2. «Менять шило на мыло», - говорят в народе. Если уж и брать что-то из чьей-то системы, то затем, чтобы попасть из точки 2 в точку 3, т. е. максимизировать успешность собственной сложной социальной системы.
Можно ли сейчас утверждать, что перенос ювенальной юстиции в этаком радикально-рафинированном виде, как она выглядит в неудачных опытах Запада, позволит нам свои российские дела радикально улучшить? Очевидно, что нет. Поэтому необходимо разобраться в позитивных мотивациях, в заблуждениях и в тех ядовитых стрелах, оценить риски и выдвинуть конструктивные, профессионально сформулированные предложения, отвечающие национальным интересам России, ее молодого поколения, ее традиционного института семьи.
В январе 2010 г. прошел практически незамеченным 100-летний юбилей первого в России специального суда для несовершеннолетних, который был открыт 22 января 1910 г. в Петербурге .
Тем не менее историю российского правосудия в отношении несовершеннолетних исследовали уже в XIX в. Так, выдающийся российский юрист А. Ф. Бернер писал: «Старинное наше законодательство не знало учения о малолетних. В одном только из древнейших наших памятников внутреннего законодательства — Уставе Ярослава о земских делах мы встречаем… статью, относящуюся к этому вопросу» . В Уставе появляется указание на возраст — 12 лет, младше которого совершивший преступление не мог быть казнен. В Соборном Уложении 1649 г. вопрос о малолетних преступниках не затрагивается. Позже в Указе Сената от 23 августа 1742 г. определялось малолетство — возраст до 17 лет. Лица этого возраста не могли быть подвергнуты «ни пытке, ни сечению кнутом, ни смертной казни» . В качестве меры наказания применялась ссылка в отдаленные монастыри, где малолетних преступников следовало использовать для выполнения тяжелых работ. Екатерина II в 1775 году учредила Совестные суды (упразднены указом Сената от 25 ноября 1866 г.), которые в числе других решали дела о малолетних преступниках. В 1845 году Николаем I было подписано Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, согласно которому малолетством по-прежнему считался возраст до 17 лет. В 1857 году вышла вторая редакция Уложения, где было введено положение о том, что несовершеннолетие является обстоятельством, смягчающим наказание ; выделялось детство (до 10 лет)— совершившие преступление в этом возрасте полностью освобождались от наказания, и возраст 10—14 лет, когда наказание определялось по тому, действовал ребенок по «разумению» или нет.
Зависимость наказания от данного фактора зафиксирована и в Законе об ответственности малолетних и несовершеннолетних от 2 июня 1897 г. Большое значение этого Закона неоднократно подчеркивал П. И. Люблинский, работа которого «Борьба с преступностью в детском и юношеском возрасте» не потеряла значения до настоящего времени. П. И. Люблинский подчеркивал, что проблему детской преступности необходимо решать всем обществом: «С проблемой преступности в раннем возрасте столкнулись прежде всего криминалисты… К решению этой проблемы подошли затем филантропы, устроившие первые учреждения для исправительного перевоспитания подростков и организовавшие помощь им на свободе в виде патронатов… Затем на исправление павших в преступность несовершеннолетних стали смотреть как на проблему воспитания, и к работе в этой области были привлечены педагоги… Детская преступность стала предметом изучения для социологов и для юристов» .
П. И. Люблинский отмечал факторы, влияющие на рост уровня преступности: революция 1905—1907 гг. и Первая мировая война . В эти годы резко возросло количество преступлений, особенно имущественных. Имущественные преступления и в мирное время составляли большинство правонарушений: «По статистике русских исправительно-заключительных заведений за 1911—1915 гг. ‹…› имущественные преступления… давали 83%, нищенство и бродяжничество — 8% и остальные преступления около 3%» . Особое внимание П. И. Люблинский уделял такой мере, назначаемой детскими судами, как надзор попечителя, кроме того, он отмечал важную роль общественных организаций: «Уже с первых шагов деятельности суда для несовершеннолетних стало очевидным, что успех его зависит от степени сближения суда с различными общественными организациями» .
Исправительно-воспитательные приюты в России получили развитие в середине 60-х гг. благодаря подвижникам. По инициативе группы московских энтузиастов был создан ремесленно-испра-вительный приют, который открылся 21 мая 1864 г. Это было первое в России учебное заведение, в которое принимались дети 10—15 лет, находящиеся под следствием или осужденные. В 1870 году руководить приютом стал Н. В. Рукавишников — он был его директором и попечителем. В 1875 году попечительский совет возглавил его брат К. В. Рукавишников (в 1893—1897 гг. — городской голова Москвы). По его инициативе в 1881 году в Москве состоялся первый съезд представителей воспитательно-исправительных учреждений. За период 1881—1911 гг. таких съездов прошло восемь . Московский приют получил название «рукавишниковский». Аналогичные приюты стали создаваться и в других российских городах. В феврале 1895 года при Санкт-Петербургском Дамском благотворительно-тюремном комитете был создан Исправительно-воспита-тельный приют для девочек имени Императора Александра III. Он предназначался для содержания несовершеннолетних, приговоренных к лишению свободы. В 1901 году по инициативе графини А. Е. Ко-маровской в Санкт-Петербурге было основано Общество попечения о несовершеннолетних, подвергшихся личному задержанию. Общество насчитывало около 100 членов, среди почетных членов были министр юстиции Н. В. Муравьев и митрополит Антоний. В конце этого же года общество открыло приют для мальчиков 10—17 лет, находившихся под стражей в период следствия или ожидания суда.
Правила об устройстве таких заведений были приняты еще в конце 1866 г.; спустя 40 лет, в декабре 1907 г., вышло Положение о воспитательно-исправительных учреждениях, в котором определялось, что воспитательно-исправительные заведения для несовершеннолетних состоят под Высочайшим покровительством Его Императорского Величества. Воспитательно-исправительные заведения учреждаются для нравственного исправления помещаемых в них несовершеннолетних и подготовления их к честной и трудовой жизни... заботясь о религиозно-нравственном, умственном и физическом развитии своих воспитанников, дают им первоначальное общее образование, а также практические познания, которые доставили бы им возможность снискивать себе средства к существованию. На съезде представителей воспитательно-исправительных учреждений 1908 года была высказана идея создания особых судов для несовершеннолетних. В октябре этого же года на заседании Санкт-Петербургского общества патроната «по инициативе председателя общества проф. И. Я. Фойницкого была избрана комиссия по вопросу о введении в России особого суда по делам о несовершеннолетних. ‹…› Юридическая комиссия и мировой съезд 29 октября 1909 г. приняли без всяких изменений проект комиссии общества патроната» .
Городская дума Санкт-Петербурга выделила необходимые средства на создание и функционирование такого суда, а мировой суд избрал на должность особого судьи по делам о несовершеннолетних Н. А. Окунева. «С 1 ноября 1909 г. началось слушание дел о несовершеннолетних, особо от других, в камере Н. А. Окунева, а с 21 января 1910 г. был торжественно открыт и начал свою деятельность в особом помещении санкт-петербургский суд для несовершеннолетних» . Располагался он на Екатерингофском проспекте (ныне проспект Н. А. Римского-Корсакова), в доме под номером 4. По инициативе Попечительства о малолетних Санкт-Петербургского общества патроната по этому же адресу в мае 1910 года было открыто убежище-общежитие на 10 мальчиков, не имеющих родных в Петербурге, для их временного пребывания в ожидании суда. Нормативной базой для деятельности этих судов служил Закон об ответственности малолетних и несовершеннолетних от 2 июня 1897 г.; отдельного закона о «детских» судах не было. Особенность судов для малолетних — исключение гласности (кроме оглашения приговора), упрощение форм и обрядов производства, присутствие при разбирательстве поручителей, которые также принимали участие в предварительном следствии. Поручители были штатные и добровольные. В Санкт-Петербурге работало пять (по количеству районов) штатных поручителей. Они вели специальные книги, одна из которых хранилась в суде, вторая — у попечителя. Также велась картотека: на каждого малолетнего преступника заводилась отдельная карточка. Деятельность судов освещалась в журналах. В Москве выходил и специальный журнал «Особые суда для малолетних и борьба с детской беспризорностью» , редактором которого был московский судья В. И. Шевелкин.
П. И. Люблинский, «творец российской ювенальной юстиции» , отмечал, что «первый суд, открытый в Петербурге в январе 1910 г., обязан своим возникновением общественной инициативе и самодеятельности мировых судей» . Будучи одним из инициаторов создания таких судов, он писал: «Суды для несовершеннолетних явились результатом продолжительного и имеющего глубокие корни в потребностях этого движения, направленного на улучшение физического и нравственного состояния подростков, беспризорных и впавших в преступность. В основе их лежит мысль о создании особого центра, знакомого с особенностями детского возраста и принципами педагогики» .
В 1913 году было создано Общество правовой охраны несовершеннолетних. Весной 1916 года общество совместно с Всероссийским Союзом Городов созвало в Москве Всероссийское совещание по вопросам призрения детей в связи с войной. В Петрограде, Москве, Киеве и других городах возникли добровольные попечительские организации при судах для малолетних.
За год до начала Первой мировой войны П. И. Люблинский совместно с Н. А. Окуневым разработали новый закон об ответственности малолетних, по которому судье предоставлялась полная свобода мер воздействия и отвергался устаревший критерий разумений. В проекте различались меры попечения и меры воздействия. Данный проект был представлен на Первом Всероссийском съезде деятелей по вопросу суда для малолетних (27—30 декабря 1913 г.). В его обсуждении приняли активное участие представители научного сообщества, юристы-практики, а также представители общественности, поскольку проект был разослан в различные учреждения для изучения и составления заключения. Он «был положен в основу работы комиссии по реформе уголовного законодательства, образованной Временным правительством и частично включен в выработанное этой комиссией “Положение о попечительных судах для малолетних”, оставшееся неосуществленным» .
К 1917 году «детские» суды уже функционировали в Петрограде, Москве, Харькове, Киеве, Одессе, Либаве, Риге, Томске, Саратове.
После Октябрьской революции суды для малолетних прекратили свою деятельность.
С начала 90-х годов XX века в России вопросам ювенальной юстиции, в том числе опыту дореволюционных юристов, стали уделять особое внимание. В 1990 г. вышла в свет книга известного специалиста по проблемам подростковой преступности доктора юридических наук Э. Б. Мельниковой «Правосудие по делам несовершеннолетних: история и современность». Автор подробно останавливается на истории возникновения «детских» судов, их недолгой деятельности и отмечает, что «в русской дореволюционной и советской юридической литературе 20-х годов деятельность этих судов оценивалась очень высоко» . Э. Б. Мельниковой написано учебное пособие «Ювенальная юстиция. Проблемы уголовного права, уголовного процесса и криминологии», которое издано в 2000 г. Вторая часть (вторая лекция) этой работы посвящена историческому пути ювенальной юстиции. Э. Б. Мельникова оценивает Закон от 2 июня 1897 г. как «явно реакционный» , в отличие от П. И. Люблинского, который считал, что этот закон «опередил западные европейские законодательства» и «благодаря возможностям, заложенным в Законе 2 июня 1897 г., удалось создать специальное производство для дел о несовершеннолетних в мировых судах…» .
В ноябре 1999 г. в Санкт-Петербурге прошла международная научно-практическая конференция «Ювенальная юстиция и профилактика правонарушений». Некоторые участники конференции касались в своих выступлениях исторического аспекта проблемы. И. Е. Романов и С. В. Антонец напомнили, что «в 1880 г. в Санкт-Петербурге состоялся Международный тюремный конгресс, который развил идею особого положения несовершеннолетних в уголовном процессе» . Г. М. Токмаков, оценивая состояние организации исполнения наказаний в первой половине XIX в., отметил, что «улучшению участи малолетних заключенных способствовало попечительское общество о тюрьмах, возникшее по инициативе Венинга в 1819 году. Петербургский комитет проявил прежде всего заботу о малолетних заключенных» . И. А. Суслина затронула женский вопрос: «Статья 159 Уголовного уложения от 1909 года под страхом наказания запрещает принятие лиц женского пола в притоны разврата моложе 21 года, комиссия же А. А. Макарова в Полицейском уставе от 1911 года вносит в данное положение дополнение о том, чтобы в притоны разврата лица женского пола не только не принимались, но и не находились вообще ни в качестве прислуги, ни под каким другим предлогом» . С. В. Гладун подробно остановился на работе мировых судов для несовершеннолетних и отметил, что «к судье предъявлялись специальные требования, касавшиеся специальных познаний в области психологии и педагогики» .
Особое место среди трудов, посвященных вопросам преступности несовершеннолетних, занимает монография доктора юридических наук Ю. Е. Пудовочкина «Ювенальное уголовное право: теоретико-методологические и историко-правовые аспекты». Автор подробно прослеживает становление законодательства об ответственности за преступления несовершеннолетних и против несовершеннолетних начиная с IX века.
Среди рассмотренных источников — Церковные Уставы Великих Князей, где можно найти «отдельные нормы об ответственности за преступления детей и против них» . Что касается ссылки малолетних преступников в монастыри, то это считалось чрезвычайно эффективным, так как «труд и наставления в вере были признаны основным средством перевоспитания несовершеннолетних» .
В 2006 году вышел коллективный труд «Ювенальная юстиция в Российской Федерации: криминологические проблемы развития» (руководитель авторского коллектива Н. П. Мелешко). Обзор истории развития ювенальной юстиции в России дал Л. Н. Андрющенко. Он, как и Э. Б. Мельникова, считает, что Закон от 2 июня 1897 г. был реакционным, так как «сохранял для подростков наказание в виде заключения в тюрьму, хотя и в специальных помещениях. К несовершеннолетним в возрасте от 17 до 21 года Закон допускал применение каторги и отправление на поселение» . О губительном влиянии тюремного заключения на молодежь еще в 1898 г. писал один из видных исследователей детской преступности Л. Х. Сабинин: «Опыт доказал, что, вступая в тюрьмы, молодежь скоро привыкает к их обстановке, отучает владеть собою и выходит оттуда искалеченной физически, умственно и нравственно» . Л. Н. Андрющенко обращает внимание на юридические нормы, касающиеся возраста, в гражданском праве. Действительно, гражданское право Российской империи констатировало, что выделяются «два периода: до 21-го года и выше по достижении этих лет, а затем, в первом из этих периодов разделяется на три возраста: первый от рождения лица до 14 лет, второй от 14—17 и третий от 17—21 года, из которых два первых периода называются возрастом малолетства, а последний возрастом несовершеннолетия» .
Публикации, освещающие теоретические и практические вопросы по проблемам детской преступности, специальных судов для несовершеннолетних, содержатся как в периодической печати конца XIX—начала XX века, так и в современной периодике. Среди авторов — известные юристы, социологи, статистики, общественные деятели. В 1894 г. было возобновлено издание Журнала Министерства юстиции (выходил в 1859—1868 гг. с периодичностью 10 номеров в год), в котором публиковались как официальные документы, так и статьи и заметки по различным вопросам права. Наиболее актуальные материалы журнала дополнительно печатались отдельными брошюрами, как, например, упоминавшаяся выше статья П. И. Люблинского «Суды по делам несовершеннолетних в России». Отдельными брошюрами издавались также работы известного юриста и статистика Е. Н. Тарновского. Авторитетным изданием был «Журнал Юридического общества при Императорском Санкт-Петербургском университете», который выходил в 1894—1914 гг. В учредителях общества состоял известный криминалист И. Я. Фойницкий, один из инициаторов учреждения в России особых судов для несовершеннолетних и открытия первого такого суда в Петербурге. Проект нового закона об ответственности малолетних, разработанный П. И. Люблинским и Н. А. Окуневым, обсуждался, в том числе, и на страницах журнала «Вестник права» (до 1913 г. назывался «Вестник права и нотариата») и еженедельной юридической газеты «Право» (издавалась в Санкт-Петербурге в 1898—1917 гг.), в редколлегии которых входил В. Д. Набоков.
Следует отметить также журнал «Трудовая помощь», первый номер которого вышел в свет в конце 1897 г. Он издавался Попечительством о домах трудолюбия и работных домах, находящимся под покровительством императрицы Александры Федоровны. Один из разделов журнала назывался «Призрение падших». В журнале «Призрение и благотворительность» (1912—1917 гг.) подробно освещалась работа Съезда деятелей по вопросам суда для малолетних.
В современной России, как уже говорилось, можно встретить немало публикаций по проблемам преступности несовершеннолетних, в том числе в историческом аспекте. Регулярно материалы на эту тему помещают на своих страницах журналы «Российская юстиция», «Журнал Российского права». В качестве примера можно привести статью Л. И. Беляевой «Отечественный опыт правосудия в отношении несовершеннолетних (начало ХХ в.)», в которой отмечается, что с введением судов для малолетних «основным руководящим принципом суда стала ценность ребенка как индивидуума и члена общества» . С 2001 г. выходит тематический журнал «Вопросы ювенальной юстиции», в котором немало места занимают материалы, освещающие историю российского правосудия в отношении несовершеннолетних.
Таким образом, можно говорить о том, что опыт российских юристов, педагогов и общественных деятелей дореволюционной России представляет несомненный интерес и нуждается в дополнительном изучении в настоящее время, когда особенно остро стоит вопрос предупреждения преступности несовершеннолетних.
Идея "ювенальной юстиции" возникла и была реализована впервые в США, где в Чикаго на основании "Закона о детях покинутых, беспризорных и преступных и о присмотре за ними" был создан первый детский суд (1899г.). Инициаторами были Люси Флауэр и Джулией Латроп. Эта потребность была вызвана небывалым ростом преступности несовершеннолетних. Достижения технического прогресса породили определенные новшества в экономической сфере и изменили привычные условия жизни общества. В то время в Европе стало очень много несовершеннолетних бродяг. Средства борьбы с преступностью того времени можно назвать неэффективными, а применительно к несовершеннолетним - как провоцирующие новые преступления. В целом роль американского движения заключается в том, что оно задало миссию новой практики, показало, что можно и нужно отказаться от уголовно-карательного обращения с подростками, осуществлять личностный и заинтересованный подход к ребенку.
История ювенальной юстиции в России берет начало в конце 19 века. В уголовном законодательстве в тот период содержались некоторые охранительные нормы, касающиеся несовершеннолетних, согласно которому судебному преследованию подвергались несовершеннолетние в возрасте с 10 лет (ст. 137 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. Свод законов Российской империи. т. XV). Часть II этой статьи предусматривала льготный режим уголовной ответственности для несовершеннолетних, совершивших преступление "без разумения". Были и разъяснения в законе касающиеся несовершеннолетних, совершивших преступление "с разумением". Их направляли по преимуществу в исправительные заведения для несовершеннолетних. При невозможности поместить их в эти заведения они заключались на срок, определенный судом, но не более чем до достижения 18-летнего возраста, в особые помещения, устроенные для них при тюрьмах или домах при арестованных по приговорам мировых судей. Дореволюционные русские юристы считали именно модель российской ювенальной юстиции наиболее удачной. Суд по делам несовершеннолетних в России отличали следующие признаки: профессиональная подготовка судьи предполагала знание детской психологии, поэтому предпочтительнее для этой должности были врачи и педагоги; конфиденциальность судебного разбирательства; отсутствие формальной судебной процедуры; упрощенное судопроизводство, сводившееся в основном к беседе судьи с подростком при участии его попечителя. Автономная российская юстиция перестала существовать по декрету Совнаркома России от 17 января 1918 г. и была заменена другой системой, которая, по мнению создателей, мыслилась более гуманной, более приспособленной к обращению с детьми и подростками - комиссиями по делам несовершеннолетних. О внедрении ювенальных технологий в России заговорили снова в 2000 году.
Знание истории предмета исследования дает в руки ключ к раскрытию его сущности и перспектив развития. Это особенно актуально для ювенальной юстиции. Без знания её истории очень трудно почувствовать её специфику: почему ювенальной юстиции не было и почему она возникла? Почему ювенальная юстиция отклоняется от общих процессуальных канонов и, несмотря на это, считается эффективной? Почему, наконец, именно ювенальную юстицию считают прообразом правосудия будущего?
Историческое прошлое несовершеннолетних правонарушителей можно назвать жестоким и несправедливым. Такая оценка касается нескольких эпох жизни человека - от античного мира и средневековья до середины XIX в. Меч правосудия был по отношению к несовершеннолетним карающим, об этом можно судить по содержанию некоторых историко-правовых источников и следующих моментов общего плана:
· в юриспруденции тех времен не существовало правового понятия детства как особо защищаемого периода жизни человека;
· как следствие этого, в правовых актах не обнаруживается юридических правил специальной защиты детей и подростков в судах и после освобождения из них. Можно даже предположить, что юристов древности, средневековья и «раннего» капитализма дети-преступники как самостоятельная демографическая группа не интересовали.
· соответственно жестокость суда к несовершеннолетним проявлялась в том, что они, если совершали противоправные поступки, в своем правовом положении приравнивались к взрослым преступникам. Современный юрист поймет, что одинаковое наказание 9-летнему ребенку и взрослому бьет сильнее ребенка.
И все же нельзя утверждать категорически и однозначно, что римское право, более поздние правовые акты средневековья и тем более законодательство XVIII-XIX вв. вообще не оставило нам никаких юридических свидетельств того, что существовали попытки оградить несовершеннолетних от жестокой кары за совершенное деяние. Чтобы убедиться в обратном, необходимо вспомнить некоторые положения римского права. Начнем с норм гражданского права. Это обусловлено тем, что судебная защита несовершеннолетних исторически возникла в гражданском, а не в уголовном праве.
В Дигестах императора Юстиниана (VI в н. э.) в книге четвертой, есть титул IV, озаглавленный «О лицах, недостигших 25 лет». В п. 1 титула приводится высказывание Доминициа Ульпиана, римского юриста, префекта претория: «Следую естественной справедливости, претор установил этот эдикт, путем которого он предоставил защиту юным, так как всем известно, что у лиц этого возраста рассудительность является шаткой и непрочной и подвержена возможностям многих обманов; этим эдиктом претор обещал и помощь и защиту против обмана…» 11 Дигесты Юстиниана: Избр. фрагменты / Пер. и примеч. И.С. Перетерского. М., 1984. С.89.
Далее идет по тексту эдикта, из которого ясно, что защиту лиц в возрасте до 25 лет осуществляют их попечители и речь идет главным образом о сделках с имуществом. В титуле IV есть еще несколько пунктов, где подробно рассматриваются разные случаи совершения этими лицами сделок и указывается, когда им должна быть оказана защита, а когда - нет. Упоминаются и правонарушения. Пожалуй, ближе к современному пониманию будет высказывание того же Ульпиана, где он отвечает на вопрос, нужно ли оказывать помощь малолетнему, если он умышленно совершил правонарушение. «И нужно признать, - отвечает Ульпиан, - что при правонарушениях не следует приходить несовершеннолетним на помощь и таковая не оказывается. Ибо если он совершил воровство или противоправно причинил ущерб, помощь не оказывается» Дигесты Юстиниана: Избр. фрагменты / Пер. и примеч. И.С. Перетерского. М., 1984. С.90..
Римское право оставило нам еще одно свидетельство защиты детей государством - это доктрина государства-отца (parens patriae). Государство объявляется высшим опекунов ребенка. В истории ювенальной юстиции она констатировалось (декларировалась) не один раз.
Если говорить о том, что оставил нам античный мир и средневековье о преступлениях несовершеннолетних и об ответственности за это перед судом, то в законах речь шла только о наказаниях детей и подростков. Процессуальный статус стал интересовать юристов значительно позднее.
В законах XII таблиц был впервые сформирован принцип прощения наказания. Он относился главным образом к несовершеннолетним и в некоторых последующих работах, трактовавших содержание упомянутого закона, формулировался как прощение, оправданное несовершеннолетием.
В законах XII таблиц речь шла о неназначении наказания при наличии следующих двух условий:
1) когда совершивший преступление не понимал характера преступного акта;
2) когда сам преступный акт не был доведен до конца.
Этот принцип в течение длительного времени был распространен в странах, воспринявших римское право.
Жестокость, игнорирование детства как естественного состояния человеческой личности более всего характерно для средневековых правовых актов. Известные швейцарские исследователи преступности несовершеннолетних Морис и Энрика Вейяр-Цибульские по результатам своих многолетних исследований истории борьбы с преступностью несовершеннолетних свидетельствуют, что частым было применение смертной казни к детям младшего возраста. К ним применялись все виды и иных наказаний, как к взрослым преступникам, содержание в одних с ними тюрьмах, непонятные детям процессуальные действия (приведение к присяге) и недопустимые (пытки).
И хотя во многих законодательных актах того времени («Швабское зеркало» - сборник германских законов XII в.; «Каролина» - уголовно-судебное уложение короля Карла V, XVI в.) нашло отражение упомянутого прощения наказания, в самих законах были оговорки, позволяющие этот принцип обойти.
Карательный оттенок был у статьи CL-XIV «Каролины», где о несовершеннолетних ворах было сказано следующее: «Если вор или воровка будут в возрасте менее четырнадцати лет, от роду, они независимо от каких-либо иных оснований не могут быть осуждены на смертную казнь, а должны быть подвергнуты… телесным наказаниям по усмотрению (суда) и должны дать вечную клятву». Казалось бы, несовершеннолетний защищен законом от смертной казни. Но нет, вслед за приведенным текстом следует продолжение: «Но если вор по своему возрасту приближается к четырнадцати годам и кража значительна или же обнаруженные при том отягчающие обстоятельства (насильственная кража, или кража, совершенная в третий раз) столь опасны, что злостность может восполнить недостаток возраста, то судья и шеффены должны вопросить… ответа, должно ли подвергнуть такого малолетнего вора имущественным или телесным наказаниям или смертной казни Каролина: Уголовно-судебное уложение Карла V. Алма-Аты, 1967. С. 114-115..
Дальнейшее развитие уголовного права и правосудия давало все больше отклонений от принципа прощения наказания, когда речь шла о несовершеннолетних. Это было отражением мрачной эпохи средневекового правосудия.
Отсутствие специальной правовой защиты несовершеннолетних можно обнаружить в законах многих стран в начале и даже в середине XIX в. Действующие законы устанавливали равную для детей и взрослых ответственность и наказание, одинаковую для всех лиц, представших перед судом, судебную процедуру.
Завершая знакомство с тяжелым историческим прошлым несовершеннолетних в орбите правосудия, отметим главное.
Исторические предшественники-юристы не учитывали того, что дети и подростки нуждаются в повышенной юридической защите своих прав в силу возраста.
Игнорирование этого важного фактора привело к тому, что и римское право, и более поздние историко-правовые памятники средневековья, и даже законы Нового времени предусматривали весьма ограниченную защиту для детей перед законом и судом. Происходило это потому, что детей во все времена, предшествующие созданию ювенальной юстиции, рассматривали как неполноценных физически и психически, но взрослых.
